Оказывается, «самка богомола» — была еще не самым худшим из вариантов. И вовсе я не такая. За подобное несправедливое описание мне хочется изо всех сил ударить Нестерова. А еще узнать, что он сам думает об этой нелестной характеристике? Совпадает ли она с его собственным мнением? По его голосу эмоций не разобрать, а, сидя к нему спиной, оценить мимику тоже не получается.
— Тогда пора и тебе ответить на мой: для чего ты пьешь свои таблетки?
Он и правда рассчитывает, что после того, как только что фигурально облил меня грязью, я доверюсь ему и поведаю о причинах своих приступов как на духу?
— Такие таблетки пьют все избалованные самовлюбленные эгоистки, ты разве не знал, Нестеров? — саркастически ухмыляюсь я. — Чтобы не растерять навыки меркантильности и бессердечности.
До берега осталось метров тридцать, и я даю выход собственной злости. Уцепившись обеими руками за края доски, резко переношу вес тела на одну сторону. Сапборд внезапно кренится и Марк, чьи руки заняты веслом, не успевает вовремя среагировать на мою диверсию и удержать равновесие. С плеском мужчина падает в море, обдав меня холодной соленой водой.
Улыбаюсь, не скрывая злорадства, когда Нестеров, отплевываясь, выныривает на поверхность, но улыбка тут же исчезает с моего лица. Во взгляде его зеленых глаз ничего хорошего.
И я внезапно осознаю, что обуреваемая эмоциями и размышлениями о мести, не продумала никакого плана отступления. Даже отплыть подальше не получится, потому что страховочный лиш прикреплен к щиколотке Марка, и весло тоже осталось у него.
— У меня еще кровь из раны не остановилась, — испуганно бормочу я, судорожно вцепившись в края доски.
Теперь я могу оценить его эмоции и даже прилагать для этого особых усилий не требуется. От Нестерова веет неприкрытой яростью. Кажется, мы в кои то веки достигли взаимности.
— Морская вода отлично помогает в подобных случаях, милая.
В голосе Марка явная угроза и он не торопится взбираться обратно на сапборд, собираясь, видимо, затащить в воду меня. Предупреждаю:
— Я очень плохо плаваю, Нестеров, а здесь глубоко.
Ну не хочет же он моей безвременной гибели в конце концов? Марк недобро усмехается, но все же, без усилий подтянувшись на руках, оказывается на доске. Холодная вода льется с него ручьем, мигом залив теплую поверхность сапа и промочив мой купальник.
— Об этом нужно было думать до того, как скинула меня с доски. Но, так уж и быть, уговорила, я отомщу тебе позже, — отрывисто произносит он, склонившись к моему уху, а от капель холодной воды, стекших с мокрых волос на мое плечо, я напряженно дергаюсь и ежусь.
— Всё в порядке? — кричит Лерка, когда они с Ником подходят ближе и Нестеров довольно жизнерадостно откликается:
— В порядке.
Он машет им рукой и продолжает невозмутимо грести в сторону берега, а я понимаю, что ожидание возмездия возможно окажется страшнее, чем сама месть. И не могу понять собственных чувств. Боюсь ли я того, что Нестеров накажет меня? Или предвкушаю этот момент, как нечто томительно-интригующее? Как новую возможность вступить с ним в противостояние?
Путь до лагеря мы преодолеваем молча. Вода продолжает стекать с шорт Марка и, сидя на мокром сапе я ощущаю дискомфорт, будто по доброй воле уселась в лужу. Подозреваю, что Нестерову не менее неприятно, но его мне совершенно не жаль. Он заслужил это, сказав, что Лерка — образец добродетели, а я — зло во плоти. Внутри до сих пор царит обида и стойкое ощущение несправедливости.
На берегу каждый погружается в свои дела. Марк уходит переодеваться в сухую одежду, Ник вытряхивает улов из сумки в большую пластиковую миску, Лера наскоро обрабатывает мою ранку перекисью, мажет жирной, пахнущей прополисом, мазью и заботливо заклеивает пластырем.
— Через пару дней пройдет, — сочувственно улыбается она. — Но чистить гребешок мы лучше будем без тебя.
— Спасибо, — киваю, понимая, что трогать эти опасные злобные ракушки и без ее советов не собиралась.
Да и вообще, я не знаю, как правильно с ними обращаться. И не уверена, что хочу знать. Ловлю себя на том, что сержусь и на Лерку тоже, за то, что Марк посчитал ее лучше меня, а Сахаров сделал ей предложение.
Сопя от негодования, отправляюсь в палатку, чтобы достать пауэрбанк и зарядку для телефона. Темная ткань сохраняет под пологом тенистый полумрак. Склоняюсь над сумкой, в поисках искомого, а достав, застываю, различив в спальной комнате высокий мужской силуэт.
Отвлекшись на собственные заботы, я совсем забыла, что Марк ушел переодеваться, и теперь, увидев его рельефную спину, крепкие ноги и подтянутые упругие ягодицы я судорожно сглатываю. Завороженно наблюдаю за игрой света на гладкой коже мужчины, пока он неторопливо надевает свободные шорты.