— Нам нужно поговорить, — негромко говорю я и брат хмуро кивает.
— Идем.
Плетусь следом за ним в соседний кабинет, а пока Антон открывает дверь и входит внутрь, судорожно генерирую аргументы, чтобы убедить его передумать. Но в голову не успевает прийти ничего вразумительного прежде, чем брат, резко обернувшись, спрашивает:
— Ну и что это было?
Дверь хлопает за спиной, и я останавливаюсь. План, созревший в моей голове ещё слишком размытый, но другого нет. В любом случае, лучшая защита — нападение?
— Ты спрашиваешь у меня, Тош? — скрещиваю я руки на груди. — В отличие от тебя, я прочла выводы аудиторского заключения. На что ты надеешься? На то, что совет директоров не умеет читать?
Брат раздраженно фыркает:
— Я надеялся на поддержку собственной сестры! А она вместо этого почему-то предпочла поддержать моего врага! Так скажи, цыпленок, с какой стати, а? Почему ты вдруг решила, что он для тебя важнее?
— При чем здесь важность? — взрываюсь я. — Для меня важнее — ты, а тебе светит уголовное преследование! И ключ от твоей свободы — в руках Марка. О чем ты думал?
Сжатые в ярости кулаки брата дрожат:
— О том же, о чем и он! Думаешь, Нестеров такой белый и пушистый? Думаешь, у меня на него ничего нет? — он срывается на шипящий шепот: — Да его помощница третий год сливает мне каждый его шаг, и если Нестеров решит утопить меня, значит я потащу его за собой!
Если брат думал, что это успокоит меня, он ошибся. От перспективы лишиться их обоих в результате этой глупой вражды, внутренности сковывает льдом.
— Что-то она не торопилась рассказать тебе о том, что в твоих отчетах роются аудиторы. Да и кому станет легче, если вы уничтожите друг друга? — выдыхаю я. — Вы оба проиграете, Тош, а толку в этом не будет никакого.
Он восклицает заносчиво:
— Я не проиграю, — когда брат подходит ближе, я замечаю лихорадочный блеск его глаз. — А заставлю его пожалеть…
Оглушенный ненавистью, он теряет привычную рассудительность и внимательность и напоминает загнанного в ловушку зверя.
— Тош, — говорю я мягко, подхожу ближе и касаюсь ладонью его груди. — Не надо. Ведь проблемы с «Архитеком» начались задолго до сегодняшнего дня, да? Они ведь не в Нестерове, и не в вашей вражде. Они в тебе.
Он опускает на меня глаза, а я продолжаю говорить тихо и кротко, как будто мне снова шестнадцать, а ему — снова двадцать два:
— Для меня ты всегда — мой брат, самый лучший и самый крутой. И я не могу позволить себе тебя потерять. Пожалуйста, уступи Нестерову. Сейчас он не настроен тебе вредить, если ты сам не станешь ему противодействовать. Возможно слияние «Архитека» со «Строй-Инвестом» — это не так уж плохо. Выслушай Марка, пожалуйста, Тош. Просто выслушай. Очень тебя прошу.
— Что между вами? — тихо спрашивает Антон вместо ответа. Я и сама хотела бы это знать. Раздумываю всего мгновение, прежде тем выдохнуть:
— Ничего.
Закусываю губу от понимания, что я, к сожалению, не солгала. Тут же быстро моргаю, чтобы не расплакаться. Только этого мне сейчас не хватало. Получив ответ, брат перехватывает мою, лежащую на груди ладонь и крепко сжимает в своей:
— Просто ты другая, цыпленок. Не могу объяснить, почему. Ты словно изменилась за те несколько дней, что мы не виделись.
— Всё та же, Тош. Пожалуйста, сделай, как я прошу.
И он, продолжая сжимать мою ладонь, отвечает тихо:
— Я же тебя с детства знаю, цыпленок. И легко определяю, когда ты лжешь.
Не знаю, что ему сказать. Но брат и не ждет ответа. Он отпускает мою руку и выходит из кабинета, направляясь к Нестерову. Шагаю следом, чтобы понять, что же он решил.
В приемной Лаура поднимает голову, заметив нас, но так ничего и не говорит. Когда дверь в кабинет закрывается за Антоном, я на цыпочках подхожу ближе, чтобы услышать их разговор. Мне нужно знать, согласится ли брат с условиями Марка. И что это вообще за условия. Но первый вопрос, который он задает Нестерову, вообще не касается ни «Архитека», ни аудиторского заключения:
— Что у тебя с моей сестрой? — спрашивает он и я слышу скрип, говорящий о том, что брат отодвинул один из стульев, чтобы усесться за стол.
Его тон усталый, но миролюбивый. Он не настроен воевать, а значит всё же предпочел прислушаться к моим словам.
— Ничего, — хмуро отзывается Нестеров, подтверждая сказанное мной, тоже не солгав, но через мгновение добавляет: — Ничего такого, что я хотел бы обсуждать с тобой.