Но Дэвид каждый день уходил в погибший город, чтобы вернуться с инструментами, нужными деталями или просто записями Создателей. Он чинил корабль днями и ночами, пока Элизабет пыталась вместе с ним разобраться в истории погибшей цивилизации. За время полета Дэвид успел кое-что перевести, и теперь она жадно впитывала новую информацию — жалкие крохи вместо того, что можно было узнать у самих творцов истории.
Время взаперти шло медленно, растягиваясь, словно патока. Пока они летели к планете Создателей, у них была цель, которая придавала сил и веры. Что оставалось у Элизабет теперь? Воспоминания о доме, который она могла больше никогда не увидеть, и возлюбленном, чья жизнь оборвалась так ужасно. Ее поиски зашли в тупик, вера разбилась о несчастный случай с патогеном. Она все еще не могла смириться с тем, что судьба была с ней так коварна. Может, Бог и в самом деле не хочет, чтобы люди знали правду?
Первые несколько недель Элизабет было страшно. Пока они с Дэвидом были глубоко в утробе корабля, копаясь в проводах или книгах, можно было не думать о том, что за прочными стенами происходит самый настоящий апокалипсис. Но вечерами, когда Дэвид уходил в город на вылазку, она прислушивалась к шуму за прочными дверями.
Ужасные, полные боли крики диких животных и птиц, которых вирус поражал, вызывая мучительную смерть.
— Боже, его словно разорвало на куски, — однажды она увидела выпотрошенного окровавленного оленя неподалеку от входа в корабль.
— Вирус проникает в организм, где вырастает в новую форму жизни и убивает своего носителя. Ты ведь и сама знаешь…
Дэвида ничуть не трогали смерти людей и гибель целой расы, Элизабет видела это по тому, как он рассказывал о произошедшем. Скорее он чувствовал вину лишь перед ней за то, что она не смогла узнать ответы. Но нисколько не был расстроен смертью тысяч жителей планеты.
В такие моменты Элизабет приходилось напоминать себе, что перед ней вообще-то синтетик, а не человек, чья эмоциональность крайне ограничена. Навряд ли сам Дэвид чувствовал вообще хоть что-то, скорее уж Шоу сама себя накручивала.
Иногда она думала, что Создатели, возможно, заслужили то, что получили. Разработали такое ужасное оружие… Которое в итоге обернулось против них.
А после корила себя за подобные мысли: чем она, в таком случае, отличается от них, если желает смерти целой расе?
Дэвид остался ее единственным собеседником. Он был для нее опорой, помощником, утешителем, другом, в конце концов. Так просто оказалось забыть, что он не настоящий человек.
Он поддерживал ее беседы, помогал разбираться в книгах, охранял, пока она спала, и развлекал по мере своих возможностей. Каким бы заносчивым говнюком ни был Питер Вейланд, он все-таки был гением. И его создание было так неотличимо от человека, что Элизабет совсем забыла об осторожности.
***
— Что это такое, Дэвид?! Какого хрена? Что это за тварь, которую ты чуть ли не за ухом чесал?! Я видела тебя из отсека Б!
Дэвид прошел мимо, занося внутрь и ставя на пол какие-то коробки с записями, игнорируя ее вопрос.
— Дэвид! Я спрашиваю тебя! — Элизабет обогнула его, заставляя посмотреть себе в лицо, и уперла ладонь ему в грудь, не давая пройти мимо.
— Что ты делала в отсеке Б? Там не безопасно, ты могла пострадать, — пальцы Дэвида мягко легли на ее кисть, но взгляд остался холодным, как и голос.
— Не заговаривай мне зубы. Ты милуешься с этими монстрами, когда ходишь в город! Зачем тебе это?
Сердце Элизабет колотилось как бешеное. Увиденное словно вернуло ее в реальность, по-настоящему разбудив от гиперсна. Словно покинув капсулу, она не до конца проснулась.
Как она могла быть такой беспечной? Дэвид всегда был себе на уме, слишком своенравный, любопытный, рассуждающий на скользкие темы. И вирус был ему не страшен, ведь он не ходячее мясное рагу для паразита.
— Они не монстры.
Серый взгляд против карего. Твердый, как сталь, как пальцы, сжавшие запястье Элизабет до боли…
Она открывала и закрывала рот, не зная, что ответить. Шокировано смотря в лицо андроида, который не считал монстрами тех кошмарных, кровожадных тварей за стеной корабля. Тех, что вырастали за минуты, визжали и шипели на весь лес, отчего по коже Элизабет бежали мурашки. Тех, что рвали животных и друг друга на куски, без жалости.
Рука онемела, и она рванулась от Дэвида, выдергивая кисть из захвата. Он отпустил без сопротивления.
— Они… просто создания. Такие же, как все. Только более адаптивные, быстрые и ловкие, — из облика Дэвида пропала угроза, и взгляд снова стал обычным, или Элизабет только казалось.
Он поднял руки вверх в успокаивающем жесте и говорил мягко, будто с глупым ребенком, объясняя обычные вещи.
— У них прочная шкура, которую нельзя пробить, и кислотная кровь, ранящая врага. Они видят в темноте, идеально слышат. Их коммуникация похожа на общение дельфинов или летучих мышей.
Элизабет почти рассмеялась шокировано.
— Дельфинов? Эти твари там ничуть не похожи на дельфинов, Дэвид! Это опасные монстры, которые умеют лишь убивать все, что попадается им на пути, и размножаться. А ты… Ты восхищаешься ими! — догадка поразила ее, холодом оседая в животе.
Она вдруг почувствовала себя в полном одиночестве на этой планете. Одна среди идеальных созданий: неуязвимых, опасных, для которых смерть ничего не значит, которые не чувствуют боли и сострадания. Андроид и Чужие.
— Элизабет, — Дэвид медленно подходил к ней, протягивая руки. — Я создан таким. Способным увидеть красоту в совершенстве. Тебе нечего опасаться. Я не дам им навредить тебе.
Как бы ей хотелось верить в это. Верить, что Дэвид, и в самом деле, ее друг… Слезы текли сами собой, и она отчаянно закивала головой, соглашаясь и позволяя себя обнять за плечи. Ведь, если Дэвид поймет, что она больше не доверяет ему, кто знает — не убьет ли он ее в тот же самый момент?
***
С того дня все изменилось. Без Дэвида Элизабет не могла выбраться с планеты. Но и с ним ничего не выходило. Ей стало казаться, что он намеренно тянет с починкой, привирает и ломает что-то вместо починенного.
Когда он уходил в город за чем-нибудь необходимым и пропадал на несколько часов, Элизабет поняла, что он вовсе не занят поисками технических инструкций или нужных деталей.
Она ложилась спать и боялась закрыть глаза, ведь Дэвид всегда был рядом, охраняя ее. Только теперь она была не уверена: берег ли Дэвид ее от внешней опасности или следил за тем, чтобы она никуда не сбежала?
Но бежать было некуда. Она, как зверушка в клетке: ни улететь, ни выйти. Дэвид таскался за ней попятам, если не копался в технике, и Элизабет стало казаться, что для андроида его поведение чересчур навязчивое. Почему она раньше не замечала этого? Он приносил ей цветы, чтобы порадовать, книги, которые уже не вызывали у Элизабет такого интереса, или играл на флейте. И все это напоминало какие-то невнятные романтические ухаживания, чего, конечно же, быть не могло. Ведь Дэвид был роботом, синтетиком, он был не настоящим. Он не мог испытывать нечто, похожее на любовь или привязанность. В его голове были микросхемы! Элизабет сама сшивала его проводки и меняла сгоревшие матрицы! Его кожа была синтетической, органы чувств — механическими нанорецепторами, скелет — из прочного материала, ничуть не напоминающего кости. Дэвид улыбался и плакал, потому что он был так запрограммирован…