— А мы знаем причину, по которой Шень Сяо Ми убивал?
— На данном этапе расследования мотивы ещё не определены, — ответил Гон Пин, все это время наблюдавший за дискуссией. — Я сообщу вам, если узнаю.
— Надеемся, уважаемый господин Гон Пин, что случится это в скором времени.
— Пусть это и не дело нашего города, но мне кажется, что кому-то стоит заняться поисками братьев Шень Сяо Ми, если выяснится, что причиной безумства нашего убийцы стало именно женское платье, надетое на человека, который чувствует себя мужчиной.
— Господин Гон Пин, как мастер своего дела, вероятно, лучше всех справится с этой задачей.
— А что с доктором? Как его…
— Доктор Се Ци?
— Точно! Се Ци! Он ведь, выходит, соучастник? Нет никого, кроме него, кто мог бы изготовить яд Гу, которым и отравили господина Ше.
— А ещё служанка Шень Сяо Ми. Она-то уж наверняка не могла не знать о том, кем является её хозяйка. В конце концов, она ухаживала за Шень Сяо Ми во время приступов её болезни. Она точно знала, но продолжала покрывать.
— У меня ощущение, что мы разворошили пчелиный улей! Сколько бесчестных людей замешано или может быть замешано в этом преступлении! И всё это вертится вокруг фамилии Шень!
— А я всегда знал, что господин Шень на голову больной. Вы вообще видели его дом изнутри? Страшная безвкусица! Вот поэтому-то у них у всех там крыша и поехала!
— Да!
— Это чистая правда!
— Надо запить это. Принесите вина!
Гон Пин вышел на улицу. Дискуссия быстро перетекла в весёлые и торжественные поминки господина Фэна и других почивших.
Солнце медленно заходило за горизонт.
Гон Пин вдруг вспомнил, что пообещал Синь Юэ вернуться ещё днём. Интересно, парень успел испугаться, что его покарают вместе с заключённым?
Мужчина направился в сторону темницы. Пора было серьёзно побеседовать с Синь Юэ.
Глава 18
— Кто?! Кто?!
— Чу-Чу, милая, мне так жаль… — Лу-Лу прикрыла рот ладонью.
— Нет…
Акушерка, не замечая ужаса и скорби в глазах окружавших её женщин, прижала к груди маленького кричащего ребёночка:
— Вот, держите, мамочка. Ваш сыночек. Такой милый мальчик! Крошка! — она протянула грязного после выхода из живота малыша молодой матери.
— Сынок, — протянула потная плачущая женщина с счастьем в голосе и трагизмом на лице. — Сынок. Сынок. Нет. Сыно-ок. Не-е-ет…
— Ну-ну, не плачьте, — улыбнулась акушерка, приняв рыдание матери за своеобразное выражение радости после долгих мук и обретения счастья в виде малыша, — вам сейчас стоит отдохнуть. Давайте я помою мальчика, а вы пока поспите. Потом чистенького его и отцу можно показать…
— Нет!!! — резко вырвалось из Чу-Чу.
Акушерка испуганно сжалась, удивляясь такой реакции.
— «От нервов, что ли?» — думала она.
Лу-Лу попыталась разрулить ситуацию:
— Как в ребёнка-то вцепилась, ха-ха! И пяти минут не прошло, как стала мамой, а уже горой за сына, расставаться отказывается. Давайте мы дальше уже сами, хах! Помоем и отцу покажем. Он через пару недель как раз вернётся, тогда и покажем ему малыша. Дорогая, мы вам так благодарны!
— Ох, ну что вы! Мне в радость! — отмахивалась акушерка, всё ещё удивлённая странным поведением матери и наложниц, обступивших Чу-Чу со всех сторон.
— И всё-таки, — Лу-Лу как бы невзначай настойчиво подталкивала акушерку к выходу, — вы проделали большую работу. Кстати, вы ведь далеко отсюда живёте?
— Да, далековато от вашего города. А почему вы спрашиваете? — изумилась женщина.
— Вам же так долго добираться до дома! Вы поедете в повозке, и это не обсуждается!
— Не стоит, не стоит! Право слово, я на своих двоих пройдусь. На город хоть погляжу, я ещё никогда тут не была.
— Как же я могу вас после долгих часов работы отпустить пешком в такую даль, дорогая?! А города, они все похожие. На другой город поглядите потом.
— Ох, спасибо, вы…
— И вот, возьмите деньги, — Лу-Лу протянула увесистый мешочек с золотом женщине, — возьмите-возьмите! Вы заслужили.
— Госпожа, здесь слишком много! Мне так неудобно. Я чувствую себя грабительницей какой-то!
— И ещё у меня к вам будет просьба, — как ни в чём не бывало продолжила Лу-Лу, — вы не распространяйтесь особо, что у господина Шеня родился мальчик. По крайней мере, первое время. Плохая примета всё же. Мало ли сглаз какой… Вот, возьмите ещё.
— Спасибо, госпожа, — на руки акушерки опустился ещё один мешочек, не менее увесистый, чем первый, — конечно, я понимаю. Молчать я умею, уж поверьте. Ещё раз большое спасибо!
— Он был не первым сыном господина Шеня, — Синь Юэ понизил голос, — первого мальчика господин Шень собственноручно…
— Родного сына? — Гон Пин выпучил глаза, не веря в то, что слышит. — Убил родного сына?
— Тогда-то мать Сяо Ми, Чу-Чу, и другие наложницы поняли, что рожать им отныне можно только девочек, — продолжил Синь Юэ свою жуткую историю. — Господин Шень был помешан на том предсказании, причём забавно, что он не был суеверным человеком. В каком-то смысле он сам был виновен в своей гибели. Судьба сыграла с ним злую шутку. Стремлением избежать смерти от рук предсказанного «сына-убийцы» он обрёк своих мальчиков на жизнь в аду без возможности быть теми, кем они являются. И в итоге они ему отомстили. Жестоко. Но их можно понять.
— И все остальные знали? И доктор Се Ци?
— Да и да.
— Неужели господин Шень ничего не подозревал?
— Он был немного странным человеком. Похоже, он действительно верил в то, что если женщине сказать, чтобы она рожала только девочек, она будет рожать только девочек.
— Это какое-то безумие.
— Вы полагаете, я это выдумал? Или это выдумал Шень Сяо Ми?
— Я верю. Но в чём провинились другие?
— Какой позор. Какая мерзость.
Господин Ше рвал волосы на голове. Что ещё за жабу он выиграл? Что за насмешка небес? Он брал в жёны женщину! Он был уверен, что женщину! Но наступила ночь, и правда вылезла наружу! Как мерзко. Как от-вра-ти-тель-но.
Парнишка, совсем ещё зелёный, смотрел настороженно и обречённо, но с достоинством, сбрасывая с себя халат. Он объяснял, что так сложились обстоятельства, но он готов исполнять все обязательства жены, за одним лишь исключением — детей он родить не сможет никак.
Но господину Ше не нужны были увещевания юнца. Ему была нужна женщина. Настоящая женщина. С грудью и вагиной. А не извращённая подделка, которую не пойми как до сих пор окружающие воспринимают, как божественно прекрасную женщину.
— Господин Ше, прошу, поймите…
Ше не собирался ничего понимать. Он на это не подписывался.
— Какой позор, какой позор, — ходил по комнате уже не молодой муж.
— «Какой позор будет, если кто-то узнает».
— А если никто не узнает, — словно прочитав чужие мысли, вымолвил парень, — то никакого позора и не будет.
Этот довод был единственной причиной, по которой господин Ше терпел в своём доме «жену».
Наедине с «ней» он позволял себе выражения, куда более эмоционально окрашенные, чем слово «жена».