То есть парламент, а с ним и общество, расколется пополам и по большому счету уже без разницы будут они принимать закон о едином цифровом распределителе или нет. Больше всего задевало то, что депутаты при голосовании будут, как всегда, учитывать свои личные интересы – от лоббирования собственных проектов цифровой программы до банальных взяток от корпораций. Хорошо бы привлечь к голосованию церковь, но у них не было голоса. В результате получалось, что об общем состоянии общества после принятия закона не думал никто.
А вот она стояла на своем. Распределитель принимать нельзя. Слишком негодной была сама процедура принятия голосования. Кроме того, распределитель угрожал правам личности. Информация собиралась безусловно и безакцептно. Никто из граждан ни в малейшей степени не мог повлиять на процесс сбора. На предприятиях устанавливался жесткий контроль за сбором данным. К тому же собирал информацию частный подрядчик.
Она предлагала назначить общественные слушания, сделать процесс корректирования максимально открытым, предлагала сделать данные распределителя государственной тайной. Но все её замечания натыкались на стену непонимания и равнодушия. На неё все время смотрели, как «на ту юную выскочку, приехавшую из непонятно зачем вернувшийся территории». Ей прямо так один раз и заявили в кулуарах, пару дней назад. Тогда она еле сдержалась, чтобы не расплакаться. У неё получилось. Почти получилось.
Ох, и вечно у неё нелады с этим «почти». Она уже почти привыкла – за пять-то лет! – не накручивать на палец волосы, особенно на заседаниях. Почти не смущается перед камерой. И та манера, с которой к ней обращаются и на улице, и журналисты тоже почти не вгоняют в краску. Она даже немного укоротила волосы, чтобы выглядеть солиднее. Всё – она уже больше не девочка-следователь, бегающая по подвалам с копной вечно растрепанных волос, уже четыре года, как председатель комитета по международным делам. Это был красивый ход Московска – назначить на этот пост человека из территории, вернувшейся в родную гавань. Что ж, пора учиться вести себя степенно. Пять лет тому назад она, рискуя жизнью и свободой, спасла от ужасной участи людей, которые, как и она сама, мечтали сделать этот мир лучше, и у неё почти получилось это сделать. А ещё через некоторое время перед ней, как и перед тысячами её земляков возник исторический выбор, который она, как и её земляки, сделала, предпочтя отказаться от заслуг, авторитета, от всего, что у неё было в той другой жизни, ради простой, человеческой, правды. Она жила, по правде, и будет впредь жить по правде, пока высшие силы будут позволять исполнять ей её долг.
Но как же её коробило то покорное равнодушие, с которым депутаты собирались принять «закон о цифровом распределителе». Неужели они не понимают, что, соглашаясь на это, они выхолащивают демократию? Лишают людей участия в публичных процессах. Людей, которые их выбирали! Нет, она была вовсе не против закона в целом, но считала, что вопрос надо решать поэтапно, с учетом специальных случаев и, уж конечно, спросить мнение людей. Она не понимала, почему такой вопрос, касающийся жизни каждого человека, нельзя вынести на плебисцит? Пусть каждый сам бы решал свою судьбу. Её за это предложение назвали глупой идеалисткой.
Ну и пусть, дочка, сегодня перед тем, как уйти в школу, сказала, что в идеализме её главная фишка. А дочке она доверяла точно больше, чем своим коллегам.
Такова была природа общественной жизни Великоруссии, в сложной конструкции которой соединились все самые тяжелые стороны как современного капиталистического строя, так и старинного государственного устройства, где народные массы несут лишь тяжёлую служивую повинность, являясь рабской безличной основой государственного благополучия.
Шум за окном отвлек от мыслей и заставил обратить внимание на площадь. Видно было, что какие-то люди митингуют против закона. ОМОН пытается их оттеснить. «Вот они злонравия достойные плоды» – подумала Наташа. Это ведь происходит ещё до голосования. Что же будет после? Одну «площадь» она видела. Ей она не понравилась. Она и её земляки сделали выбор на вхождение в Великоруссию, чтобы избежать «ужасов площади», которые случились в Борисфене. Может ли тоже самое быть здесь? Наташа не хотела отвечать на этот вопрос. Она знала. Там, где рушится демократия, приходит Директория, а с ней тирания и хаос гражданской войны.