— Потому что в 1602 году, когда стало ясно, что Елизавета уже одной ногой в могиле, все решили, будто Роберт Сесил сделал выбор в пользу Якова как будущего монарха Англии. Более того, милорд Солсбери лично написал Якову письмо, в котором назвал себя его самым преданным слугой, а сам тем временем вступил с испанцами в сговор, имевший целью посадить на английский трон не Якова, а испанского инфанта. Тем самым он стал слугой двух господ. — Сэр Генри покачал головой и продолжил: — Вообще-то Сесил опасался, что королева узнает о его переписке с Яковом, но еще больше страшился того, что и она, и Яков узнают о его дружбе с испанцами. И что же он сам выясняет? Что Марло долгие годы шпионил на испанцев! Марло, который ненавидит его лютой ненавистью! Марло, который причастен ко многим испанским секретам, мог видеть некоторые его письма. Не удивлюсь, если Сесил немедленно отдал приказ об убийстве бедняги Кита. По всей видимости, Марло удалось бежать, если это именно его мы видели вчера в театре…
Грэшем посмотрел на Маниона. Тот утвердительно кивнул.
— Ты уверен, что Сесил действительно был слугой двух господ? Что он поддерживал и короля, и испанского инфанта? — спросила Джейн. — Если это так, страшно представить, каковы могли быть последствия. Елизавете ничего не стоило отправить его на плаху, Яков же ни за что бы не допустил, чтобы вместо него страной управлял испанец.
— Верно, — согласился Грэшем и лукаво улыбнулся. — Видишь ли, у меня есть два его письма, адресованные испанцам. Я уже много лет храню их у себя как залог собственной безопасности. Именно благодаря им милейший лорд Солсбери не отправил меня на тот свет еще несколько лет назад.
Джейн почувствовала, что у нее голова идет кругом.
— Неужели Сесила можно было разоблачить как изменника еще в 1602 году? А потом? Позднее, в дни «порохового заговора»? Но если ты так ненавидел этого человека, почему не расправился с ним?
— Можно подумать, тебе не известен ответ на этот вопрос! — воскликнул Грэшем. — Политика — грязное занятие. Она пачкает всех, кто к ней приближается. В правительстве нет места для порядочного человека. За последние годы в нашей стране наконец-то установился мир. В Англии перестали убивать младенцев и сжигать деревни, перестали насиловать женщин и посылать молодых мужчин на кровавую бойню войны, где они отдавали жизни непонятно за что. Если цена, которую мы платим за мир, за наше спокойное существование, равна воцарению на трон Антихриста, то я готов заплатить ее. И пусть Сесил — сущее исчадие ада, человек без моральных устоев, все равно ради мира нам сгодится и такой, как он. Даже если лорд Солсбери и продал свою душу, какое мне до этого дело?
— Короче, выходит, что этот ваш Марло ухитрился остаться в живых, бежал за море и все эти годы где-то тихонько отсиживался? — спросила Джейн.
— По всей видимости, так оно и было, — ответил Грэшем. — Но где? В Америке? В России? Уж если бежать, то только туда, с глаз подальше. Как бы то ни было, долгое отсутствие не лучшим образом сказалось на его рассудке, который и без того был весьма далек от совершенного состояния. И вот теперь он неожиданно объявляется в Англии. Готов спорить, что знаю, какое письмо он отправил Сесилу. «Собираюсь наконец-то в полной мере отомстить, — пишет он. — Вам и этому мерзавцу Грэшему, который помог вам погубить мою жизнь».
— О Господи! — воскликнула Джейн. — Теперь я понимаю, насколько все просто.
— Неужели? — усмехнулся Грэшем.
Манион состроил гримасу, из которой явствовало, что дело представляется ему далеко не столь простым.
— Сесил отправляет меня, своего лучшего шпиона, на поиски Марло, — продолжил между тем сэр Генри, — и делает это столь осторожным образом, что я не догадываюсь, кого именно мне предстоит разыскать, — очевидно, ради того, чтобы придать происходящему немного пикантности. Я веду поиски, руководствуясь лишь общими приметами разыскиваемого человека. А тем временем сам Кит в любую минуту может выскочить из темного переулка и наброситься на меня с кинжалом в руках. Сумей я убить его — что явилось бы наилучшим решением поставленной задачи, — это стало бы самой удачной шуткой, отпущенной уже мертвым Сесилом. Заклятый враг поспособствовал сохранению незапятнанности его репутации. Вполне в духе милорда Солсбери. Случись же, что Марло убил меня, — это было бы вторым лучшим решением, — шутка оказалась бы не менее удачной! Заклятый враг Сесила отправляется вслед за ним в могилу с его же легкой руки, причем убийца — человек, которому я двадцать лет назад помог бежать из Англии. Марло убил меня — справедливость торжествует, и колесо фортуны совершает полный оборот. Разве я не прав?
— Ты уверен, что Сесил не ставил перед собой цели именно убрать тебя руками Марло? Мы остались в живых лишь по чистой случайности. Не будь ты готов… Однако каков злодей, — заметила Джейн. — Насколько ужасен этот злобный ум!
— Блестящий ум, — поправил ее Грэшем. — Почти столь же хорош, как мой.
— По крайней мере, — отозвалась Джейн, — теперь мы знаем, почему в последнее время так много говорят о потерянной пьесе Марло. Должно быть, в годы своего изгнания он создал истинный шедевр.
— Полагаю, теперь Кит попытается добиться постановки своей пьесы, — задумчиво проговорил Грэшем. — Наверное, прячась под личиной книготорговца, Марло пытается продать книжки с ее текстом.
— Однако почему-то еще никто не поставил пьесу, — хмыкнула Джейн.
— Любая честная театральная труппа выставит себя на посмешище, если попытается приписать ее авторство Киту Марло, не имея на то веских доказательств. Сколько времени и денег нужно, чтобы найти достойную уважения труппу, которая согласилась бы принять ее в свой репертуар. Сомневаюсь, что Марло преуспеет в этом деле.
— Думаю, так оно и есть, — заметила Джейн, — коль скоро он пытается привлечь к постановке студентов. Это все равно, что начинать с нуля.
Неужели один из величайших драматургов современности удовлетворится тем, что его пьесу станут играть студенты? В сердце Грэшема остались лишь крохи сострадания к Марло. Все добрые чувства были утрачены еще много лет назад.
— Откуда же пришли письма этого мерзавца? — спросил Манион.
— По-твоему, у меня есть готовый ответ? — вопросом на вопрос ответил Грэшем.
— А что вы скажете на это? — спросил Манион. Он встал и поставил на стол кружку. Та была пуста лишь наполовину — неслыханное для него дело. Еще ни разу не бывало, чтобы слуга не допил пиво. — Вы — Марло. У вас есть сведения, порочащие Сесила, и вы хотите как можно быстрее дать делу ход. К кому бы вы обратились в первую очередь?
— К королю? — предложила Джейн.
— Нет! — возразил Манион. — Думайте, леди! Как может Марло попасть к королю? Подойдет к дверям дворца и постучит? Скажет: «Извините, я бывший шпион и содомит, долгие годы оказывал услуги испанцам. Кстати, в 1602 году я умер, но все-таки пришел к вам и принес сведения, порочащие ближайшего помощника его величества. Быстренько пустите меня во дворец. Я хочу поговорить с его величеством». Так, что ли?
— Пожалуй, ты прав, — задумчиво согласилась Джейн. — Это было бы неслыханной глупостью.
— Марло — шпион. Верно? — продолжил Манион, расхаживая, как совсем недавно его хозяин, по комнате. Понимает ли он, что в эти минуты невольно копирует Грэшема? — Кит хорошо знает, что такое настоящая власть. Кто же обладает истинной властью в Англии?
— Карр. Роберт Карр. Любовник короля, — ответил Грэшем.
— Ошибаетесь, хозяин! Не Карр! Карр — всего лишь смазливый мальчишка. У кого есть мозги? Кто по-прежнему прочесывает таверны и шастает по публичным домам, в которых приличным джентльменам появляться не к лицу? К кому этот сифилитик Марло может получить доступ?
— К Овербери! — выдохнул Грэшем. — К сэру Томасу Овербери. — Словно кто-то открыл окошко в темной комнате, и все озарилось светом. — Все дело в комфорте.