— Гораздо меньше, чем вы можете себе представить, — не стал кривить душой Грэшем. — И все же я готов спорить, что Бэкон и Эндрюс также занимались сочинением пьес, авторство которых приписывается вам, мастер Шекспир. Бэкон спал и видел себя генеральным прокурором. Заветная мечта Эндрюса — кафедра архиепископа Кентерберийского. Разоблачение их порочной склонности к сочинительству неизбежно разрушит эти мечты. Тем не менее, обоих можно назвать блистательными авторами. Будь им дана возможность раскрыть свои таланты, оба громко заявили бы о себе на поприще драматургии. Мне же они почему-то представляются жертвенными агнцами, приготовленными на заклание…
— Я… — Грэшему показалось, что Шекспир слегка переменился в лице. Затаив дыхание, он ждал, что его собеседник вот-вот скажет правду.
Увы, с улицы неожиданно донеслись громкий цокот копыт и чьи-то уверенные голоса. В следующее мгновение в комнату вернулась Джейн. Следом за ней ввалились королевские солдаты. Оказать им сопротивление слуги Грэшема не рискнули. Возглавлял непрошеных гостей сэр Уильям Уэйд, хмурый смотритель Тауэра.
Сэр Генри, выполняя волю его величества короля, я должен доставить вас к нему!
— В Уайтхолл? — осторожно осведомился Грэшем.
— Нет, — честно ответил Уэйд. — В Тауэр.
Выходя из комнаты, сэр Генри ожидал увидеть на лице Шекспира выражение торжества, однако узрел лишь глубокую печаль. Похоже, что и сэр Генри, и Уильям Шекспир заглянули в одну и ту же бездну и скорое будущее показалось обоим отнюдь не радостным.
Глава 15
Пойдемте же, нас ждет темница;
Вдвоем мы запоем, как птицы в клетке.
Сентябрь 1612 года
Проклятие! Только не это!
— Скажите, а на мою супругу также распространяется высокая честь лицезреть его королевское величество? — поинтересовался Грэшем.
— Мне велено передать вам, что она должна сопровождать вас, однако и она… в общем, она тоже приглашена.
Сэр Генри отдал жене должное — Джейн почти не изменилась в лице. Не побледнела, не потупила глаз. Наверное, лишь только он один заметил, как, услышав эти слова, Джейн напряглась всем телом.
— Миледи, мы имеем честь быть приглашенными на аудиенцию к самому королю. Что ж… нам следует поторопиться.
Они вышли из дома и сели в экипаж, который Уэйд предусмотрительно захватил на всякий случай. Проводить их собралась небольшая толпа зевак. Люди недоумевали, с какой стати двух каменотесов и домохозяйку вызвали к самому королю.
Нет, конечно, Тауэр — королевская резиденция, хотя в ней уже давно не живет ни одна венценосная особа. Это затхлое, холодное, неприветливое сооружение, служившее главным образом королевской тюрьмой. Репутация у него была самая что ни на есть жуткая. Возведенный как символ монаршей власти, Тауэр стал свидетелем казни не одного десятка мужчин и женщин, чью жизнь оборвал топор палача. Еще больше людей здесь надрывно кричали и корчились от боли под пытками. Получить приглашение в Тауэр — очень важный сигнал. Сигнал, свидетельствующий о том, что вы впали в немилость.
Одному Богу известно, как Манион умудрился сесть в карету вместе с хозяином и его супругой.
— Он пытается запугать нас, — произнес Грэшем, обращаясь к жене.
— Что ж, он своего добился, — ответила Джейн. Ее била дрожь. — К тому же, — добавила она с грустной улыбкой, — я даже не успела захватить платья.
— Главное — сохранять спокойствие. Я постараюсь что-нибудь придумать.
В такие моменты страх не самый лучший советчик. Прежде всего, он мешает собраться с мыслями. Непозволительно терять время на ненужные разговоры и слезы. Главное — сосредоточенность и ясность ума. Стань таким же твердым, как камень, из которого сложены угрюмые стены Тауэра, таким же скользким, как угри в реке. Ведь от того, как он себя поведет, зависит его дальнейшая судьба… Да что там! Судьба Джейн, судьба их детей, судьба Маниона.
Тауэр маячил над Темзой серой громадой. Сначала — подъемный мост, переброшенный через заросший тиной ров, в котором плавали куски чего-то такого, что лучше не рассматривать вблизи. Колеса простучали по деревянному настилу; снаружи кто-то прокричал распоряжение. Резкий поворот влево, и карета проехала в ворота Львиной башни, вновь преодолела ров и еще один подъемный мост. Перед ними вырос массивный силуэт Средней башни. Новые приказы, звон цепей, и карета, покачнувшись, опять устремилась вперед. Еще один подъемный мост, за ним — высокая и круглая Боковая башня, дальше ржавая подъемная решетка, за которой тюрьма. В самой темнице — три огромные башни и ворота, закрывающие путь к свободе. Слава Богу, их не остановили в самом начале, не велели пересесть в лодку, чтобы попасть внутрь через Ворота изменников. Всякий раз, когда Грэшему доводилось бывать в Тауэре, его серая громада неизменно вселяла в него мрачные мысли — даже тогда, когда он каждую неделю навещал здесь Рейли. На сей раз рядом с ним жена. «Прекрати, — приказал он себе. — Не отвлекайся! Не падай духом!»
Их не осмелятся сразу бросить в грязную темницу, где стены покрыты плесенью, а с потолка сочится вода. Король Яков спешно приготовил для них комнату в Белой башне. Правда, и здесь пахло сыростью и запустением; голые стены были неровными — то там, то здесь от них отстала и отвалилась штукатурка. На полу — следы от метлы. В огромном помещении имелся камин, правда, не разожженный, а в одной из стен — высоко, почти под самым потолком — окно. Старинный дубовый стол был явно притащен сюда еще откуда-то; позади стола ряд стульев, перед столом — два грубо сколоченных табурета. Стулья — для судей, табуреты — для обвиняемых.
Один из послов как-то раз назвал Якова «самым мудрым идиотом во всем христианском мире». Яков. Сын Марии Стюарт, королевы Шотландии. Он был еще в утробе матери, когда несколько шотландских баронов у нее на глазах убили ее любовника, Риччо. Говорили, что король с самого раннего детства до смерти боялся клинков и лезвий. Бог обделил его красотой — язык плохо помещался во рту, отчего Яков всю жизнь страдал обильным слюноотделением. Мылся он редко, казалось, даже не замечал, что ходит в грязном, хотя и дорогом платье. А еще король обожал свежие фрукты, отчего нередко страдал расстройством желудка — об этом недуге монарха украдкой перешептывались те, кому по долгу службы приходилось стирать его нижнее белье. Другой слабостью короля Якова были заморские вина. Мало кто видел его пьяным, однако почти никто — совершенно трезвым. Чем дальше, тем более значительные суммы денег тратил король на свои прихоти и все сильнее приходил в ужас от этого бездумного расточительства ныне покойный главный королевский секретарь Роберт Сесил. Кто знает, не было ли причиной этого транжирства детство, проведенное в бедности, в холодной, неуютной стране? Но самое главное — полное равнодушие короля к женщинам, зато повышенный интерес к молодым мужчинам.
И все же его не стоит недооценивать, мысленно напомнил себе Грэшем. Якову ничего не стоит обречь их с Джейн на смерть без суда и следствия. Не стоит забывать, что этот человек не только английский король, но и король Шотландии, страны, пожирающей собственных монархов. И пока Яков все чаще и чаще уже одной своей ленью и бездействием передавал власть в руки парламента и пуритан, в стране нет и намека на народное недовольство. А еще Яков — писатель, да и в уме ему тоже не откажешь. Подобно любому венценосцу, он участвовал лишь в тех спорах, в которых мог одержать победу, однако острый его ум — особенно в те минуты, когда Яков им пользовался, — был всегда при нем. В чем король преуспел, так это в искусстве сохранения собственной шкуры.
Но то же самое можно сказать и о сэре Генри. Он не сомневался, что именно эта самая его шкура и станет предметом разговора на сегодняшней встрече.