Собрав остаток сил, Джейн попыталась закричать. Заметив ее попытку, дети попробовали сделать то же самое. Однако им удалось издать лишь невнятное, сдавленное мычание, не громче мышиного писка, но даже его тут же поглотила солома, дерево бортов и промасленная парусина.
Шаги на палубе. Тишина. Люди ушли. Легкий крен вправо. Кто-то привязал к лодке канат. Движение, но не такое стремительное, когда они шли под парусом. И вновь тишина — ни голосов, ни топота ног. Ага, похоже, их тащат на буксире. Но куда?
И вновь крики. На сей раз откуда-то издалека. Движение прекратилось. Кто-то снова прошелся по палубе. Судя по всему, лодку поставили на прикол, но где? Легкое покачивание. Они явно стоят в тихой воде, однако где-то по соседству проплывают другие суда. Тяжелые удары по палубе в кормовой части. Странный гул — нет, это просто голоса, искаженные расстоянием.
Джейн знала, что за торжества запланированы на этот вечер. Предполагалось, что она с детьми будет наблюдать за ними с трибун Уайтхолла. И тут до нее дошло: лодку конфисковали для участия в потешном морском сражении. Сами того не подозревая, люди короля спасли Джейн от жуткого унижения. Если бы не они, быть ей навсегда оскверненной и потерянной для любимого человека. Возможно, команда еще вернется на борт. Тогда ее с детьми найдут, и они будут спасены. Сердце Джейн наполнилось надеждой.
И в этот момент фонарь, покачивавшийся на крючке над их головами, предательски замигал, а потом и окончательно погас. «Боже, только не это!» — в ужасе подумала Джейн. Еще мгновение — и в трюме воцарилась кромешная тьма. Было только слышно, как лодка тяжело покачивается на речной волне.
А наверху, над их головами, на палубе стояли пять невысоких, но толстых бочек, и к каждой из них вел запальный шнур. Чуть дальше по палубе шнуры соединялись в один, протянутый через шпигат и повисший ниже уровня палубы на фут-другой над водой. К доскам шнур был грубо приколочен гвоздем. Если подплыть к обреченному суденышку в небольшой лодке и поджечь запал, можно успеть вернуться на берег до того момента, как стоящие на палубе бочки с порохом взорвутся.
Грэшем пытался пробиться к реке сквозь царивший вокруг хаос. Все больше и больше лодок пробовали отчалить от берега, чтобы атаковать крепость, но большинство из них сносило вниз течением. И лишь считанные единицы, чьи гребцы налегали на весла из последних сил, медленно приближались к крепости на противоположном берегу. То там, то здесь какая-нибудь из лодок останавливалась, и обессиленная команда выбывала из сражения; судно тут же подхватывало неумолимое течение.
На одном из суденышек какой-то молодой человек осыпал проклятиями пятерых матросов. Похоже, им удалось отчалить, но их снесло течением вниз, и теперь люди гребли из последних сил, пытаясь пробиться вверх по реке к Уайтхоллу. Судя по всему, капитан намеревался повторить попытку с самого начала. Грэшем направился к нему.
— Я умоляю вас оказать мне неоценимую услугу, — произнес он. — Не могли бы вы хотя бы назвать свое имя, чтобы я знал, с кем разговариваю…
Молодой человек вопросительно посмотрел на незнакомца — высокий, одет в черное, каждая складочка камзола выдает в нем человека благородного происхождения и, несомненно, состоятельного. Сапоги на ногах дорогие, из мягкой кожи, но почему-то все в грязи. Судя по всему, придворный. Но не простой. Было в незнакомце нечто такое, с чем капитан столкнулся впервые. Человек в черном буквально буравил его взглядом, отчего молодой человек внутренне поежился.
— Меня зовут Уолтер, — произнес он.
— А меня — Генри Грэшем, — ответил сэр Генри, а про себя взмолился: «Ну, давай же, Уолтер, поживее, промедление смерти подобно!..»
«Так я вам и поверил, — подумал Уолтер. — Не иначе как вы какой-нибудь граф или что-то вроде того, простые люди в таком платье не ходят». Однако ведь незнакомец все-таки назвал свое имя.
— Рад познакомиться с вами, — сказал капитан и протянул руку, а сам подумал: «Ну, все. Назови графа по имени, и на следующее утро твоя голова закачается на речных волнах». — Я — Уолтер Эндрюс.
«Какое совпадение!» — изумился Грэшем. Первое слово — имя его сына. Второе — единственного епископа, который пользовался его уважением. Уж не знамение ли это? Хоть Генри Грэшем не верил в приметы, но все равно внутренне возликовал.
— Рад познакомиться с вами, Уолтер Эндрюс, — произнес он, крепко пожимая протянутую руку. — А теперь ближе к делу. Моя жена и мои дети — у меня их двое, мальчик и девочка — стали жертвами похищения. Они находятся в одной из лодок где-то посреди этого… хаоса.
И будто в подтверждение его слов, прогремел взрыв, вверх взвился огненный столб, раздались крики.
— Я бы просил вас вместе со мной проплыть по реке и проверить все лодки…
Грэшем давно научился владеть собой. Привыкнув с самого раннего детства сносить оскорбления и косые взгляды, когда ему в лицо бросали обидное «Ублюдок!», он давно уяснил для себя: проявить истинные чувства — значит проявить слабость. Правда, подобная жизненная философия зиждилась на его же собственном эгоизме всеми отвергаемого одиночки. Раньше он не допускал и мысли о том, что некая женщина и двое ее детей пробьют в этой крепкой броне зияющую брешь. Всего лишь второй раз в жизни сэр Генри позволил чувствам взять над собой верх. Презирая и ненавидя себя за свою слабость, он ощутил, как к глазам подступили слезы. Да что там подступили — еще мгновение, и они уже катились по лицу, словно огнем обжигая ему щеки.
— Прошу вас, помогите мне найти жену!
Уолтер повернулся к своим матросам. Те наблюдали за этой сценой, открыв рты от изумления. Разумеется, они слышали все.
— Ну что ж, — ответил Уолтер. — Что касается лично моей персоны, то впервые за весь вечер меня просят сделать хоть что-то полезное. Что до этих ублюдков, — он обернулся на своих матросов, — то они взбунтовались. Отказываются грести. Выбились из сил, видите ли. И я сильно сомневаюсь, что они согласятся попотеть еще раз, ради того, чтобы…
Уолтер еще раз обернулся на подчиненных.
— Ублюдки! — выкрикнули те дружным хором с удивительной радостью в голосе.
— Уолтер Эндрюс, даже не проси. Ради тебя мы и пальцем не пошевелим, — произнес старший из них, поднимаясь на ноги.
Внутри у Грэшема все оборвалось.
— А вот ради него — еще подумаем! — крикнул матрос, указывая на сэра Генри. — Эй, господин, показывай нам дорогу к твоей женушке. Мои ребятки знают свое дело.
И с сиплыми криками матросы схватились за весла.
— С ними нелегко, — признался Уолтер. — Такие доконают кого угодно. Но если они берутся за дело, то им цены нет.
Грэшем улыбнулся, чувствуя, как в нем просыпается азарт погони, и схватил его за руку.
— Одномачтовая, довольно большая. В носовой части люк, и еще один — на корме. Конфискована ближе к вечеру, наверное, установлены дополнительные мачты, и все.
— Найдем, — заверил его Уолтер Эндрюс. — Если, конечно, ваша лодка там.
Глаза молодого человека уже высматривали путь через заторы речных судов. Он поднял руку, готовясь дать сигнал своим гребцам, чтобы те опустили весла в воду. Стал виден проход, и Эндрюс дал отмашку. Вскоре они проплыли мимо трех галеасов, запутавшихся в собственных парусах и канатах.
— Откуда вы хотите начать? — спросил капитан.
— Оттуда, где наиболее опасно, — мрачно произнес Грэшем.
Роберт Манселл давно уже понял: обещанное сражение не состоится. Поговаривали, что король с королевой выразили желание покинуть трибуну — настолько им наскучило наблюдать за возней на реке и слушать оглушительный треск мушкетов. Когда же король узнает, во что обошлась казне вся эта затея, подумал сэр Роберт, к скуке наверняка добавится высочайший гнев. Что ж, на этот случай у него припасен козырь. Половина крепости должна была взлететь в воздух в самый разгар сражения. Туда заранее свезли бочки с порохом, так что обмазанные гипсом деревянные стены разлетятся на мелкие щепки от одного лишь заряда. Однако до того момента, как взорвется сама крепость, предполагалось, что та же участь постигнет три из атакующих лодок, когда их накроет огонь береговой артиллерии. Порох, заложенный в крепостных «стенах» и в трех лодках, не простой артиллерийский порох. В него добавлены цветные заряды для фейерверка. Так что лодки взлетят на воздух, объятые ярким голубым пламенем, а в небо устремятся ракеты. Взрыв крепости должен был сопровождаться огромным красно-оранжевым облаком.