За дувалом послышался глухой кашель.
— Отец ждет. Не плачь, Тахира, все обойдется, мы еще поговорим.
Атакузы нервно прохаживался у колодца. Сосредоточенный, мрачный, с крепко сжатыми губами. Увидел: сын и дочь идут вместе, молча прошел в дом. Направился прямо к холодильнику, достал бутылку минеральной воды, ударом о край стола открыл, пил прямо из горлышка большими глотками.
— Еду в обком… — сказал, как только Хайдар подошел.
— Что-нибудь случилось, отец?
— Этот подонок! — Атакузы сердито швырнул в темный проем окна пустую бутылку. — Этот любитель легкой жизни! Я говорю про Бурибаева. Не зря, оказывается, прикатил. Весной выделил нам тонн триста удобрений и запчасти, не так уж и много. А теперь приехал обрадовать: какой-то там шум поднялся.
Но спине Хайдара будто холодный уж прополз.
— И серьезно все это?
— Не знаю. Думаю, голову не снимут. Не на свой же огород я сыпал те удобрения! Но, видно, что-то случилось, раз этот тип не смог сам уладить, ко мне прилетел. На всякий случай хочу поставить в известность Халмурадова. Не забудь, разговор этот — не для чужих ушей.
— А может, не стоит ехать, отец? — сказал Хайдар. — Он ведь отпускал, пусть сам и отвечает. И вообще — напрасно вы…
— Напрасно или нет — об этом не время! А ехать надо. Другого выхода нет, придется улаживать самому. Словом — еду. Гостей не привози. Пусть до моего приезда побудут там.
3
Фазилат вышла за ворота — проводить соседок. Они теперь каждый день приходят помогать ей. И надо же так получиться, в это самое время, как нарочно, у ворот остановился знакомый «Москвич». Из машины выпрыгнула Латофат и сразу смутилась, увидев соседок, — она была в белом свадебном платье. И Хайдар — он сидел за рулем — поспешил поддать газу, стремительно тронулся с места. Латофат пробежала в калитку, женщины задумчиво смотрели ей вслед, должно быть вспоминали молодость.
— Дай бог им счастья!
— Очень подходят друг другу!
— Да вознаградит их счастьем аллах!
Сладко матери слышать такие слова, хорошо, что люди увидели дочь вместе с будущим зятем, в его машине. Так получилось хорошо! Теперь соседки закроют рот сплетницам, а такие есть, завидуют счастью дочери.
Вот уже неделя прошла в свадебных хлопотах. И как дружны стали между собой дочь и Хайдар, словно подменил их кто. Фазилат не знает, что случилось, в чем причина такой перемены. Да и зачем ей знать? Смотрит на жениха и невесту и не может нарадоваться. Три последних дня Латофат с Хайдаром каждый день ездят в районный центр. Там, говорят, открывается лаборатория. Хайдар отвозит Латофат и сам же привозит обратно. Удивительно, даже к доценту Абидову переменился. Нередко и Абидов приезжает с ними на машине. Бывает, втроем засиживаются допоздна за беседой. А Фазилат… У нее голова кружится от нежданного счастья. Ей приходилось бывать на тоях, на празднествах у соседей, но сама ни разу не созывала гостей. Своей судьбы стыдилась. И как же радуется теперь — наконец настал день и она может отплатить людям за радушие. Атакузы по непонятной ей причине отказался от прежних планов, не хочет пышной свадьбы. Однако на расходы не поскупился. И на одежду, и на еду — на все дал. Фрукты, мясо, вино, рис — все, что нужно, для свадьбы есть. И теперь на дворе у Фазилат с утра до вечера люди: соседки стегают одеяла для приданого, джигиты в саду готовят дрова, ладят тандыры — много ведь придется напечь лепешек. А вечерами собираются подруги дочкины — шьют платья, веселятся, танцуют, песни поют, как в старину пели перед свадьбой.
Правда, пробежало недавно маленькое облачко, сын Кадырджан, дай бог ему здоровья, приехал в отпуск на днях и привез с собой отца и мачеху. Фазилат две ночи проворочалась до рассвета, будто на колючках лежала. Но вчера Латофат сообщила новость: Джамал Бурибаев на свадьбу не останется. Отдохнет денька два в горах и назад. А Хайдар сказал, будто Атакузы перестал уважать Бурибаева.
А вот и Латофат — переоделась, вышла из дома. Включила свет под виноградными лозами, расстилает скатерть на сури. Сейчас должны прийти подружки-помощницы.
Радуется Латофат, но неясная тревога с самого утра нет-нет да и засосет. Откуда она? Подошла мать. Только хотела расспросить, как там в городе с лабораторией, и в этот момент у ворот угрожающе завизжали шины… С шумом распахнулась калитка, во двор влетел Кадырджан.
Он бежал, будто, спасаясь от страшной беды. В растерзанной рубахе, лохматый, глаза дико блуждают. Фазилат даже не узнала собственного сына, попятилась назад. Но тут же бросилась к нему:
— Что с тобой? Сыночек мой!
Кадырджан прислонился к двери, рывком разорвал ворот рубахи, обнажил черный поджарый живот, провел пятерней по лицу.
— Кончено! — прохрипел то ли смеясь, то ли плача. — Все погорело…
— Да говори же, что случилось?
— Человека сшиб! Насмерть, кажется. Все! И свадьба, и праздник, и счастье наше — все к шайтану!
Фазилат взглянула на застывшую под виноградным навесом дочь, глазами молила о помощи и вдруг бессильно опустилась на землю. Латофат, будто стряхнув страшный сон, кинулась к матери, схватив на ходу медный кувшин у арыка.
Кадырджан, пьяно пошатываясь, подошел к водопроводу, подставил голову под струю. Одним резким движением освободил худое жилистое тело от рубашки, сел прямо на землю, заговорил. Несвязные слова с хрипом вылетали из глотки. Будто умом тронулся, разговаривает сам с собой.
— Гости… возил на охоту. Да… Подстрелили архара. И тут, как его… корноухий сторож лесхоза… Прохор, что ли, зовут. Увидел, погнался на мотоцикле. Я уже оторвался… И тут у Минг булака налетел на того, будь он проклят! На Кудратходжу. Анашист, пьянь проклятая! Что ему нужно в Минг булаке? Сидел бы дома…
Фазилат попыталась встать, но не смогла. Опираясь на руки, поползла к сыну:
— Какой Кудратходжа? Что ты говоришь?
— Тот самый. Кулацкий прихвостень! Из-за него, из-за подонка меня… Нет! Не хочу! Почему я, жизни еще не повидав, должен погибать из-за этого раскулаченного. Он же враг, враг! Нет, Атакузы-ака поймет. Может уладить, замять все! Анашист проклятый! Сам был пьяный как свинья! Мама! — Кадырджан вскочил на ноги, тряхнул, будто конь, лохматой гривой. — Мама! Бегите к Атакузы-ака! Сейчас же бегите. Объясните все! Не даст он засудить меня, не оставит Тахиру на всю жизнь несчастной.
Фазилат приподнялась, упала на грудь дочери, запричитала:
— Ой, сыночек, да что ты наделал! Что натворил, сыночек ты мой!
— Сыночек, сыночек! — передразнил Кадырджан. По-бычьи нагнув голову, со сжатыми кулаками пошел на мать, на полдороге опомнился, перевел безумные глаза на сестру: — Латиф! Сестрица! Иди позови Тахиру. Пусть сама поговорит с отцом. Беги! Я ей все сам скажу.
4
Джамал Бурибаев и Вахид Мирабидов, запыхавшись, ворвались во двор. Через несколько минут Атакузы уже знал все. Кудратходжу привез в кишлачную больницу егерь лесного хозяйства Прохор Поликарпов. Однако было уже поздно. Еще по дороге в больницу ходжа отдал богу душу, Атакузы тут же связался по телефону с главврачом.
— Где Прохор? У вас еще?
— Нет, он ушел.
— Куда?
— Не знаю. Сказал, если понадобится, найдем его у домлы Шамурадова.
«Понятно, Прохор поехал докладывать своему приятелю. Нашлась у старого хрыча новая тема для разговора!»
— Что будем делать, раис-ака? — спросил главврач. — Полагается немедленно сообщить в милицию.
— Вот что, — Атакузы овладел собой. — Кудратходжа, я слыхал, был вдрызг пьян. Вы сделали экспертизу?
— Нет…
— Сделайте! Исследуйте как надо и запротоколируйте!
— Если был пьян, то конечно…
— Я же говорю вам — он в стельку был! Ясно?
— Да, но… насчет милиции как? А вот и, сам участковый. Дать ему трубку, раис-ака?
— Нет-нет! Скажите ему сами, пускай не спешит. Не к чему шумиху устраивать. И вы тоже не очень… Не паникуйте. Я еще позвоню.
— Простите, не совсем понял вас, раис-ака. Вы сообщите в район?..
Атакузы не ответил, бросил трубку на рычаг.