Техническую задачу надо ставить даже тогда, когда она кажется на первый взгляд неразрешимой. Вся история техники говорит нам, что не бывает неразрешимых технических задач, бывают лишь задачи, решение которых пока еще не найдено. Собственно говоря, техническое творчество есть не что иное, как поиск лазеек в законах природы, и превращение невозможного в возможное. Постановка любой задачи начинается с мечты. Потом ученые объясняют, почему эта задача неразрешима. Затем приходят инженеры и находят решение.
Наглядным примером является мечта о полете в космос на ракете. В начале века ученые посчитали количество топлива, необходимого для вывода ракеты на орбиту. "Строго научно" получалось, что ракета будет столь тяжела, что она не сможет подняться с Земли, и полет на ракете в космос невозможен. Но Циолковский нашел лазейку - предложил многоступенчатую ракету, которой не надо тащить на орбиту пустые баки из-под топлива, израсходованного в первые минуты полета, вес ракеты резко снизился, и "запрет" законов природы на полеты в космос оказался обойден.
Потом "вылез" еще один фундаментальный "научный" запрет на полет в космос, на этот раз со стороны теории вероятности. Дело в том, что в ракете на много порядков больше деталей, чем, скажем в автомобиле. Выход из строя почти любой из этих деталей ведет к катастрофическим последствиям. Теория вероятности говорит, что при таком огромном количестве деталей хоть одна из них, но обязательно выйдет из строя во время полета. Иными словами, ракеты с почти стопроцентной вероятностью должны взрываться, не долетев до орбиты. Но инженеры обошли и этот запрет, придумав тройное резервирование с мажоритарным голосованием для большинства систем ракеты.
Короче говоря, ракеты в космос летать не могут, но они летают, и даже не всегда взрываются. Техника - это искусство невозможного.
Еще один важный принцип инженерного мышления состоит в том, что настоящий инженер никогда не воспримет неудачные результаты первых опытов в качестве свидетельства того, что задача неразрешима и поиски решения следует прекратить. Наоборот, неудачный результат приближает нас к решению задачи еще на один шаг, показывая нам в чем мы ошиблись, помогая нам глубже понять условия задачи. Помните тот замечательный эпизод в фильме "Укрощение огня", когда чиновник спрашивает у Главного Конструктора: "Почему у Вас ракеты взрываются?" - "От недомыслия." - отвечает Главный. А затем объясняет опешившему от подобной "наглости" чиновнику, что недомыслие - это нормальный этап процесса познания.
Попытаюсь еще раз подытожить все вышесказанное: · У людей должны быть социальные идеалы - свобода, равенство возможностей, отсутствие в отношениях между людьми насилия и агрессии по отношению друг к другу, и т.п. Они могут быть недостижимы в чистом и абсолютном виде, но не надо бояться ставить перед собой задачу к ним приблизиться. · Следует стараться решать такие задачи не методом принуждения или промывания мозгов (поскольку такие методы не приближают, а наоборот отдаляют нас от идеалов), а посредством выхода к новым ресурсам и возможностям с помощью техники. Необходимо сделать общество богаче ресурсами и возможностями, увести его как можно дальше от той точки, где нет выбора, где возможны только социально-психологические решения. Только богатое общество может позволить себе быть свободным. · Создавая новую технику, следует помнить о том, что неразрешимых технических задач не существует, есть только задачи, решение которых мы пока еще не нашли. · Неудачная попытка не есть повод для отчаяния. Наоборот, она несет в себе огромное количество информации о том, что мы сделали неправильно. Наша задача состоит в том, чтобы проанализировать эту информацию, понять, в чем состояла наша ошибка, и в следующий раз ее не повторять, а вовсе не в том, чтобы прекратить все попытки движения к поставленным идеалам.
8.6. Коммунистический индивидуализм: как совместить индивидуализм с эгалитаризмом
Вопреки широко распространенному (как среди коммунистов, так и среди антикоммунистов) мнению, коллективизм, на мой взгляд, не является неотъемлемым и обязательным признаком коммунизма. И говорю я это не только для того чтобы привлечь на сторону обновленной советской идеологии ту часть советского народа, которой надоело "ходить строем". Я не считаю коллективизм самоцелью (быть вместе только для того, чтобы быть вместе на мой взгляд довольно глупо), а рассматриваю его всего лишь как средство, которое могло использоваться для достижения основных целей в определенные исторические эпохи. У меня есть большие сомнения относительно эффективности этого средства в наступающую эпоху все большей индивидуализации личности.
Более того, поскольку коммунизм является гуманистической идеологией, призывающей к созданию общества, в котором наиболее полно раскроются творческие способности и индивидуальность человека, коллективизм, понимаемый как нивелировка личности и полное подчинение интересов личности интересам общества, противоречит гуманистическим, а, следовательно, и коммунистическим, идеалам. Коллективизм является пережитком средневековья. Пережиток этот лучше всего сохранился в отсталых странах, но именно отсталые страны, вынужденные догонять ушедший вперед капиталистический Запад, взяли на вооружение коммунистическую идеологию как средство "догоняния". Так оказались повенчаны не признающий свободу личности средневековый коллективизм с мечтой философов-гуманистов о свободном человекетворце. Официальные идеологи сумели примирить такую странную пару во многом благодаря тому, что ранний, домарксисткий "утопический" коммунизм не был гуманистической философией, а был, как уже упоминалось, всего лишь реакцией средневекового общества на наступающие новые капиталистические времена, реакцией, пропитанной тоской по средневековому коллективизму. Пережитки средневекового, "утопического" коммунизма были востребованы государствами, номинально клявшимися в верности марксизму, поскольку этим государствам приходилось конкурировать с далеко ушедшим вперед Западом. Будучи технически отсталыми, они не могли решать техническими способами даже те проблемы, которые давно были решены на Западе техническим путем, и прибегали к социальнопсихологическим решениям, в первую очередь к коллективизму. Людям приходилось работать киркой и лопатой в тех случаях, когда на Западе применяли бульдозер и экскаватор, и заставить их это делать в условиях бедной страны, не имеющей возможностей для материального поощрения, можно было лишь с помощью давления со стороны социума, т.е. с помощью коллективизма. Коллективизм увеличивает силы общества, подобно тому, как удар пальцев, собранных в кулак, гораздо сильнее удара тех же пальцев растопыренной ладонью, но сам тот факт, что приходится драться голыми руками, и никакого другого оружия у вас нет, свидетельствует о вашей бедности. Коллективизм возникает не от хорошей жизни, а от нужды. Коллективизм действительно делает общество более сильным, но одновременно является свидетельством изначальной слабости и бедности, свидетельством того, что это общество пока еще не может позволить себе индивидуализм и свободу личности.
Традиционный российский коллективизм, которым так любят кичиться наши патриоты, является продуктом извечной российской бедности и отсталости от Запада, порожденной, в первую очередь, холодным климатом, и единственным лекарством от него может быть лишь выход на принципиально иной энергетический уровень (скажем, создание термоядерной энергетики). Мы сможем конкурировать с Западом на равных только при такой энергетике, которая сделает климатический фактор пренебрежимо малым и несущественным. А до тех пор мы сможем быть конкурентоспособными с Западом лишь продолжая ставить общественные интересы выше личных, и выигрывая на том обстоятельстве, что на Западе обыватель давно уже ставит личные интересы выше общественных. И это никак не связано с коммунизмом. С коммунизмом или без него, на ближайшее время (если Россию вообще не "закроют" как экономически нерентабельную страну), мы обречены быть коллективистами при правлении любых политических сил. Если нам очень не повезет, и в России окончательно восторжествует национал-шовинизм, то нас заставят подчинять свои личные интересы уже не интересам строительства гуманистического светлого будущего, как при коммунистах, а интересам полуфеодального, полусредневекового государства. И такое подчинение уже будет оправдываться не необходимостью построения материально-технической базы коммунизма, а просто необходимостью служить государству, потому что оно есть. Выбирайте, что вам больше нравится. Я бы лично предпочел строить материально-техническую базу, поскольку здесь есть "свет в конце тоннеля", есть надежда, что общество, в конце концов, выйдет на такой уровень технического развития, при котором оно сможет позволить себе индивидуализм.