«Младотурки» указывали и еще на одно обстоятельство. Перебежчик Гузенко, информируя о КГБ, утверждал, что в Англии советская госбезопасность имела такого агента, который занимал настолько высокий пост в английских спецслужбах, что он не выходил непосредственно ни на одного сотрудника КГБ в Англии, а имел связь с русскими только путем переписки — вероятно, с использованием тайников — и что он в своем «бэкграунде» (прошлом) имел «что-то русское». Он не мог сказать, что это значило: либо он бывал в СССР, либо он или кто-то из его близких имел родственников в Советском Союзе. Холлис подходил под один из этих признаков. Он был в России примерно в течение двух недель, а что он там делал, зачем ему понадобилось ехать из Китая поездом через Россию, покрыто мраком неизвестности. Если он использовал тайники в Вудстоке, или Оксфорде, или в Лондоне, когда ходил пешком, то и это показание Гузенко оправдывалось.
У «младотурков» не вызывало никаких сомнений, что Холлис был русским агентом. Известный английский специалист по разведке, автор книги «Вторая секретная профессия»77 Филипп Найтли по этому поводу писал: «Если Холлис был действительно советским агентом, то урон, который он нанес, не поддавался даже оценке. Это было бы равносильно тому, что Эдгар Гувер (руководитель американского ФБР. — В.П.) был бы в течение длительного времени полковником КГБ».
Несколько лет назад вопрос о виновности или невиновности Холлиса всплыл вновь. И на этот раз, как это ни парадоксально, его подняла коммунистическая пресса — английская газета «Морнинг стар». Факт снятия подозрения с Холлиса она объяснила тем, что признание Холлиса советским разведчиком слишком дискредитировало бы британскую Службу безопасности.
Итак, окончательный вывод о Холлисе может быть сделан, когда полностью, а не выборочно будут открыты архивы КГБ. Я подчеркиваю — полностью, потому что, как справедливо писал Дж. Оруэлл, автор известного романа «1984», одним из средств фальсификации является игнорирование или замалчивание одних сведений и цитирование других. В свое время, в 70-е годы, мне пришлось участвовать на правах члена редколлегии в издании серии «Документы советской внешней политики» и отбирать, какие документы следует печатать, а какие — нет. Эта работа напоминала мне просеивание через сито сначала одного размера, потом другого, затем третьего. Сначала документы отбирались сотрудником Историко-дипломатического управления МИД, затем его руководителями, потом выносились на комиссию. И все, что не соответствовало официально утвержденной линии, отбрасывалось. Документы корежились, из них делались огромные купюры.
Для того чтобы знать точно, что на самом деле представляли собой действия разведки, ученые должны быть допущены ко всем без исключения документам на самой первой стадии работы с ними. Только тогда правда может быть полностью восстановлена и, как писал Оруэлл, «ложь не вползет в наши исторические книги». А пока мы, к сожалению, вынуждены иногда рассказывать только о «возможных версиях».
77
В своей книге под названием «Вторая секретная профессия: шпион, он же бюрократ, патриот, фантаст и проститутка» Найтли предпослал в качестве эпиграфа слова американского разведчика: «Шпионаж — это вторая древнейшая профессия (после проституции) и такая же уважаемая, как и первая».