— Боюсь, что нет79.
— Ваш друг, который рекомендовал Вас, знал о ваших прежних марксистских убеждениях?
— Да.
— Когда Вы начали работать в МИ-5, кому Вы передавали информацию? Вашему советскому агенту или одному из ваших английских «друзей»?
— Обоим.
— Так значит, Вы никогда не встречали агента? Русского?
— Нет, встречал.
— Это был русский?
— Да, русский.
— Могли бы Вы назвать его имя?
— Боюсь, что нет.
— Он был из посольства?
— Полагаю, что да.
— Где Вы встречались?
— Опять я думаю, что это тема, которую я не буду обсуждать80.
— В Лондоне? Нерегулярно?
— Да, в Лондоне81.
— Было ли это до германского вторжения в Россию или после? — Главным образом после. Я поступил в МИ-5 в 1940 году.
— Какого рода информацию Вы направляли до вторжения Германии в Россию?
— Почти никакой. В то время я работал в секции не слишком важной, где не имел доступа к большому количеству информации, и она носила главным образом рутинный характер.
— Что значит «рутинный»?
— Относительно персонального состава (английских спецслужб. — В.Я.).
— Вы думаете, что эта информация не помогла русским?
— Я думаю, что большую часть ее они уже знали.
— Какого рода информацию Вы посылали после вступления России в войну?
— Это была информация почти целиком о германской разведывательной службе, в значительной степени о перехваченных немецких данных, главным образом о них.
Последний ответ очень интересен. Собственно, эту информацию, перехваченную у немцев, передавать русским, своим союзникам, должен был бы не Блант, а сами английские спецслужбы и английское военное командование. Она была жизненно важной для победы над общим врагом, угрожавшим Англии не меньше, чем Советскому Союзу. Эта информация могла бы значительно уменьшить потери Советского Союза в живой силе и технике. Но английское правительство этого не делало. Этот союзнический долг выполнял Антони Блант.
Продолжу, однако, рассказ об интервью. Часть его касалась отношений Бланта с Берджесом и его бегства с Маклином в Москву.
— Вы не чувствовали себя обязанным предупредить секретные службы (о готовящемся бегстве. — В.Я.)?
— Нет, потому что они были моими друзьями.
— Вы получали приглашение бежать в Россию?
— Через год я получил предложение выехать в Россию, но я отказался.
— Какого рода предложение? Ведь Вы не работали на русских после войны?
— Формально я не порвал с русскими…
— Вы предупредили Берджеса (об опасности. — В.Я.)?
— Нет… Филби предупредил их. Я ничего не знал об этом.
— Вы же знали, что Берджес и Маклин продолжали работать после войны на Советы?
— Да.
— Откуда?
— От Гая Берджеса.
— Когда Вы узнали об их бегстве?
— Когда Гай вернулся из Америки, за неделю — за десять дней до их бегства.
— Вы посещали в 1951 году после их бегства квартиру Берд-жеса и немного «почистили» ее?
— Немного.
— Было это сразу после того, как они сбежали?
— Да, сразу после этого.
— Все, кого Вы завербовали в Кембридже (для работы в советской разведке. — В.П.)У уже на том свете?
— Я не могу отвечать на этот вопрос.
— А правильно ли, что ваша сеть насчитывала около 20 человек?
— Я думаю, что это, вероятно, преувеличение.
Интервью показывает, что Блант, во-первых, не выдал никого, кому это могло бы причинить вред, во-вторых, он стремился представить дело так, что его разведывательная деятельность ограничивалась определенным отрезком времени, когда СССР и Англия были союзниками, и сводилась только к сообщениям о германских военных сведениях, что значительно уменьшило бы его ответственность перед английским законом, решись власти на его привлечение к суду.
Обращают на себя внимание его ответы на два последних вопроса.
На первый из них Блант вообще не ответил, тем самым, правда, косвенно подтвердив, что некоторые из завербованных им англичан еще живы, может быть, продолжают действовать. (Иначе почему бы ему не ответить утвердительно, ведь таким ответом он не раскрыл бы никакой тайны?!) На второй вопрос о количестве агентов его сети он ответил уклончиво, но опять-таки дал понять, что хотя в ней и не было 20 членов, но группа существовала и была немаленькой82.
Корреспондента Би-Би-Си заинтересовал вопрос, сколько платили Бланту русские за его работу на них, и ответ Бланта был категоричным: «Ни пенни».
80
Я задал тот же вопрос «куратору» Бланта Ю.И. Модину, и он мне сказал следующее: «Нам удалось разработать новую систему встречи. Ее инициатором был резидент КГБ Б.Н. Коровин, а я был его помощником и воплощал ее в жизнь (в то время я практически руководил политической разведкой нашей резидентуры). Цель системы заключалась в том, чтобы исключить всякую возможность наблюдения за нами английских спецслужб. Впрочем, я не хочу даже сейчас подробнее говорить о ней». От других наших разведчиков мне удалось узнать несколько больше. Каждый раз выбирались, как правило, различные места свиданий. Прежде чем встретиться, они долго колесили по Лондону всеми видами транспорта (за исключением собственной машины), ходили пешком, чтобы убедиться, что за ними нет никакой слежки. Никогда сразу не встречались на том месте, где было условлено, а сначала топтались вдали от него, иногда за несколько сот метров, и только тогда, когда были уверены, что нет никакой опасности, осуществляли встречу. Судя по тому, что в течение почти четверти века никто из наших разведчиков не был обнаружен, система действовала эффективно.
81
Профессор Анна Крокшенк в те же ноябрьские дни 1979 года заявила, что Блант часто посещал Дублин и, по некоторым сведениям, встречался там с «русскими агентами».
82
Аналогичные вопросы задал Бланту и корреспондент Би-Би-Си:
— Существуют ли, по вашим данным, другие шпионы в вашей сети?
— Я думаю, должны быть.
— Как много?
— Я не знаю.