Английские руководящие деятели понимали серьезность этой акции и опасались, что СССР может разорвать дипломатические отношения с Британией. Хит в прениях впервые раскрыл историю с высылкой; он поведал, что в ходе беседы британского министра иностранных дел А. Дуглас-Хьюма с А.А. Громыко (вероятно, когда они оба были на сессии Генеральной Ассамблеи ООН) английский министр сказал своему российскому коллеге: «Посмотрите на ситуацию. Мы знаем ее точно. И вы должны ее признать. И если вы готовы это сделать, мы не будем публично объявлять о высылке, потому что мы желаем продолжать поддерживать с вами нормальные отношения. Если вы не готовы, то мы вынуждены будем сделать это (то есть выслать советских сотрудников. — £.17.) публично. Мы полностью осознаем, что вы тогда можете разорвать отношения с нами, но в этом случае одиум разрыва будет исходить не от нас».
Может быть, Громыко и понимал, что надо было найти компромисс. Но это означало бы признание того факта, что мы ведем разведку и делаем это в огромных масштабах, а это противоречило заявлениям советского правительства2. Да и Громыко в то время еще не занимал таких позиций в Кремле, чтобы обеспечить подобный компромисс. По некоторым сведениям, он ответил А. Дуглас-Хьюму: «Напишите мне об этом письмо». Так секретный обмен мнениями не дал никаких результатов3.
Парламентарии критически оценили действия английской Службы безопасности. Они отмечали, что английская контрразведка оказалась не на высоте, осуждали Министерство внутренних дел за слабый контроль за Службой безопасности; они считали, что недостаточно эффективно в этом отношении действовал и парламент. Бывший премьер-министр лейбористского правительства Гарольд Вильсон резко обрушился на контрразведку, на Министерство внутренних дел и правительство, упрекая их в «чудовищном провале». Другой известный в стране политик, бывший министр лейбористского правительства Тони Бенн, отметил, что «моральный дух Службы безопасности» серьезно подорван и что дело Бланта — это «печальная страница в истории Британской империи, которой никак не может гордиться страна». Парламентарии вспоминали заседание палаты, которое состоялось почти 25 лет тому назад, в 1955 году, после бегства в Москву двух британских дипломатов — советских разведчиков Гая Берджеса и Дональда Маклина. Мы тогда полагали, говорил английский историк консерватор Роберт Джеймс, что подобного рода эпизодам положен конец. Они нанесли огромный вред репутации нашей страны, английской заграничной секретной службе и особенно нашим отношениям с США, но, увы, это не было концом истории.
Уже упоминавшийся нами член парламента Лидбаттер советовал обратить особое внимание на меры, которые необходимо принять в связи с делом Бланта, чтобы предотвратить подобные случаи.
Члены парламента требовали продолжать расследование дела Бланта, чтобы извлечь уроки на будущее. «Я надеюсь, — говорил один из парламентариев, — что правительство в той или другой форме предпримет расследование этого дела».
Лейборист Мичер спросил премьер-министра, введет ли она новые правила работы Службы безопасности, чтобы предотвратить подобные провалы в будущем. Ответ Тэтчер был категоричным: «Нет». Свое нежелание предпринять что-либо она объясняла тем, что одобренные в 1952 году правила этой службы вполне достаточны, чтобы обеспечить нормальную работу контрразведки. Правительство хотело приуменьшить значение случившегося, представить дело Бланта заурядным эпизодом. Ставший в 1965 году лидером оппозиции Э. Хит рассуждал так: «У английской Службы безопасности больше успехов, чем неудач. Но мы знаем только о ее поражениях. Мне не раз руководители Службы безопасности говорили о своих успехах и спрашивали: не могли бы мы опубликовать сообщения об этом? К сожалению, мы этого не сможем сделать, отвечал я. Когда мы добиваемся успеха, это не должно быть известно противнику. Это неизбежно означало бы передачу такой информации врагу, которой он не должен располагать».
2
В 1962 году Н.С. Хрущев заявил: «Шпионаж необходим тем, кто готовится к нападению, к агрессии. Советский Союз глубоко предан делу мира и не имеет намерения нападать на кого бы то ни было. Поэтому он не стремится заниматься шпионажем». Конечно, мало кто верил подобным заявлениям, но официальная политика заключалась в отрицании нами того очевидного факта, что мы занимается шпионажем и ведем его в значительных размерах.