Важно подчеркнуть и другое: когда Блант, уйдя из разведки, поднялся столь высоко, стал так близок к самому королю, у Лиделла стало еще меньше секретов от его друга и товарища, чем раньше. Он доверял Бланту полностью.
После окончания войны в МИ-5 происходили, как и во всем государственном аппарате, серьезные кадровые перемены. Лубянка была заинтересована в том, чтобы знать о них, иметь сведения о точном кадровом составе Секретной службы Британии. И Блант смог благодаря Лиделлу держать Лубянку в курсе дел МИ-5. Он даже как-то «сострил» в разговоре с полковником Робертсоном: «…а мне нравится передавать русским офицеров МИ-5».
На что рассчитывал Блант, делая такое экстраординарное заявление? Вероятно, он полагал, что, если Робертсон и доложит об этом Лиделлу, последний посмеется над ним и скажет: «Полковник, надо же понимать шутку. Кто сознается в таком, если бы он это делал на самом деле?» Во всяком случае, практических последствий эта «шутка» не имела и никаких неприятностей Бланту не принесла..
С Антони Блантом во время войны и позднее работали несколько советских разведчиков — А.Б. Горский («Генри»), К.М. Кукин, Б.М. Кротов и затем Ю.И. Модин. Нашим резидентом в Лондоне во время работы последнего был Н.Б. Родин (псевдоним Коровин)32. Впрочем, кураторы «пятерки» были, вероятно, довольно самостоятельны, и их работа была окружена тайной даже в стенах резидентуры. Во всяком случае, когда я спросил одного из резидентов КГБ, работавших в Лондоне в те годы (он просил меня не называть его фамилию), как действовала «пятерка», он сказал, что ничего не знает о ней, и высказал предположение, что их кураторы, по-видимому, напрямую связывались с Москвой.
О своей работе с Блантом и другими его коллегами Ю.И. Модин рассказал мне: «Когда я первый раз поехал в Лондон, а мне довелось дважды работать в Англии, то мне не сказали, что я буду куратором «пятерки», и я специально не готовился к этой работе. Но после 1945 года в нашей разведке в Лондоне возникли осложнения. Старые, опытные кадры во время войны работали буквально на износ, подчас по 18–20 часов в сутки. Некоторые уже не выдерживали такого темпа, и начались крупные замены. Пришедшие в разведку новые люди были умными и толковыми, но у них не было опыта сложной работы с таким необычным контингентом, каким являлась «кембриджская пятерка». Сотрудничать с ними после войны поручили Миловзорову, опытному работнику КГБ, но у него работа с ними не пошла. Он был контрразведчиком, привыкшим больше командовать, чем убеждать. На таких тонах с членами «большой пятерки», интеллигентами до мозга костей, привыкшими все взвешивать и обо всем иметь свое суждение, работать было нельзя. Это понял и резидент Коровин. И когда я приехал в Лондон, то он мне предложил восстановить с членами «пятерки» связи, установив добрые, уважительные отношения, и начать с Кернкросса и Бланта. Что мне помогло в выполнении этой задачи? О Бланте я узнал сразу после поступления на службу в КГБ, когда стал работать в «английском отеле». Английский язык знал только начальник, и мне поручили переводить материалы «пятерки» (а их было огромное количество) и делать по ним справки. Среди новых сотрудников отдела было много способных, но они были, к сожалению, малограмотными. Так уже тогда я смог заочно познакомиться с Блантом и его коллегами. Начал я свои встречи с Блантом с того, — рассказывал дальше мой собеседник, — что сказал ему: «Вы старше меня на 15 лет, больше меня работали в разведке и имеете огромный опыт. Я не собираюсь и не буду Вами командовать. Я могу Вам только сказать, какими вопросами сегодня интересуется руководство моей страны». Среди ряда проблем я, как сейчас помню, назвал и судьбу африканских колоний, и позицию Британии по этому вопросу.
Работать с Блантом было легко. За десять лет его сотрудничества с советской разведкой (до встречи со мной) он стал замечательным профессионалом, прекрасно освоившим эту трудную специальность».
В своей книге куратор «пятерки» добавляет: «Блант был единственным агентом, с которым я встречался без всякого беспокойства. Мы оба прекрасно знали технику слежки англичан. Мы легко могли их переиграть»33.
И еще один вопрос: не изменилось ли отношение Бланта к Советскому Союзу после войны? Он, конечно, видел, что Англия начинает рассматривать нашу страну как врага, что в возникновении «холодной войны» повинны и Соединенные Штаты, и Англия. Но Блант мог видеть, что и Советский Союз отнюдь не без греха, что и его внешняя политика далеко не такая миролюбивая, как это представляется Москвой. Это, вероятно, беспокоило и Лубянку. Она дала указание куратору «пятерки» «работать с Блантом, раскрывать ему существо советской внешней политики» (но, конечно, не в таком стиле и тоне, как это делала, скажем, газета «Правда»).
32
В книге Гордиевского, о которой я говорил, он дает отрицательную характеристику Родину как «надменному аппаратчику», который «с презрением относился к подчиненным». При этом он даже ссылается на мнение Ю.И. Модина, хотя последний в беседе со мной, напротив, охарактеризовал Родина как опытного, знающего разведчика. Именно с ним Модин разрабатывал сложную систему встреч с нелегальными разведчиками, которая обеспечила бы их полную безопасность. Идея системы принадлежала Родину. (Правда, он добавляет, что во второй свой приезд Родин, видимо, из-за болезни сам не всегда придерживался этой системы.) Отрицательная характеристика Гордиевского объясняется, вероятно, тем, что он лично не знал Родина или просто пожелал очернить честного советского разведчика, одного из его предшественников.
33
Относительно характера встреч «контролера» с Блантом на основе имеющихся материалов и вновь сообщенных данных одним из советских разведчиков (А.С. Феклисовым, работавшим в Лондоне в 1947–1950 гг.) можно сказать следующее. Каждой встрече предшествовала тщательная подготовка, план которой, как правило, утверждался в Москве. Все они по своему содержанию были не похожи одна на другую; у каждой была своя специфика, свои методы проверки слежки, различные места и районы встреч (бары, рестораны), новые пароли (на случай замены московского агента) и т. д. Сведения, полученные Блантом об английской системе наружного наблюдения, и его советы, как уберечься от слежки, передавались другим английским агентам, работавшим на Москву.