Спустя долгий момент пол заскрипел, и я услышала его удаляющиеся шаги.
— Подожди, — обратилась я.
Он вернулся быстрым шагом, и теперь стоял позади меня.
— Ты сказал, что я могу получить вознаграждение, если пройду через бал.
— Да, — почти с надеждой прохрипел его голос.
— Я хочу увидеть моего отца и сводного брата.
Вайнмонт переминался с ноги на ногу. Опустилось еще одно долгое молчание, как глубокий снег зимой, заглушив и похоронив нас. Он коснулся края моей постели, и такое нерешительное движение заставило меня рассердиться, заставило меня хотеть причинить ему боль.
— Хорошо, — вздохнул он, принимая поражение.
— Ты собираешься сдержать свое слово?
Он провел пальцами по моим волосам. Я закрыла глаза, задаваясь вопросом, есть ли у него шанс успокоить огненную бурю, которая бушевала в моей груди.
— Я всегда это делаю, — его голос был таким же мягким, как и его ласка.
Я хотела поверить, что он был действительно тем, кем казался сейчас, — человеком, который выглядел таким же разрушенным тем, что он сделал, как и моя разорванная плоть. Но какой из них был реален? Разрушающий или разрушенный? В любом случае, мои слезы все еще падали, боль все еще жалила, сердце все еще болело. Он сделал это, и сделает снова. Я отогнала любые нежные мысли.
— Я хочу увидеть их вскоре, но только после того, как поправлюсь полностью. Или, по крайней мере, насколько смогу исцелиться от того, что ты сделал. Я не хочу, чтобы они видели меня такой.
— Просто скажи мне, когда, и я это устрою. — Вайнмонт последний раз приласкал мои волосы. Он колебался. Слова были у него на губах. Я чувствовала, что они задерживаются там в темноте. Вместо того, чтобы озвучить их, он повернулся и вышел быстрым шагом.
Я осталась наедине со своей болью и всеми различными ее оттенками. Повернула голову, чтобы посмотреть на стул, где он сидел. Мой взгляд скользнул дальше и упал на противоречивое одеяло, созданное матерью Вайнмонта. Что за человек мог пройти через Приобретение и выиграть?
Услышав другие шаги, я узнала Рене. К тому моменту, когда она добралась до моей двери, она замедлилась и тихо вошла на цыпочках. Ее черная юбка тихо прошелестела, когда она села и сложила руки перед собой.
— Я хочу встать.
Она поднялась и убрала мои волосы через плечо.
— Восход солнца через час. Побудь в постели до тех пор.
Ее движения и прикосновения приносили спокойствие. Я не хотела утешения. Я хотела прекратить разрушаться, чтобы укрепить то, что у меня осталось.
— Нет, с меня хватит постели. Помоги мне сесть, или я сделаю это сама.
Я больше ни минуты не могла лежать. Не могла казаться беспомощной и слабой. И не стану. Больше не стану.
* * *
С помощью Рене я поправилась в течение следующих нескольких недель. За это время я не видела ни Вайнмонта, ни Люция. Иногда мельком замечала Тедди в коридоре. Он улыбался и обменивался любезностями. Я почувствовала, что внутри он обеспокоен. У меня было слишком много собственных проблем, чтобы даже начать переживать о его. Он казался хорошим парнем. Не его вина, что он родился в яме гадюк. Было бы глупо думать, что он не укусит так же, как Вайнмонт и Люций.
Я начала понимать, что он был единственным, кто знал меньше, чем я, о том, что происходит. Рене не рассказала мне ничего нового, только то, что Вайнмонт не добровольно согласился на Приобретение. Это было сделано на какой-то лотерейной основе.
Я поняла это на балу, когда были названы имена семей. Оукмэн сделал так, что это выглядело «чистой случайностью», хоть и было похоже на то, что быть избранным было плохим везением. Даже если так, я не могла простить Вайнмонту. Ему не нужно было выбирать меня. Не нужно было угрожать мне моим отцом, чтобы вынудить меня подписать контракт. Я бы не пожелала такой участи ни одному врагу, но не могла простить того, что его невезение превратилось в год лишения свободы и страданий для меня.
— Честно, я до сих пор не знаю, как они выбираются, — сказала Рене однажды за чашкой чая, после того как я приставала к ней с вопросами в течение часа.
Погода, наконец, стала прохладнее, листья пожухли и скрутились во дворе, а трава приобрела безучастный бурый цвет. Я выбрала горячий шоколад и пошевелила зефир в пенке, прежде чем глотнуть обжигающий напиток.
— Расскажи мне что-нибудь, что угодно. Что будет дальше? Ведь что-то будет? — Я надеялась, что нет. Надеялась, что это будет всего лишь год пленения, проведенного здесь с ней. Однако, я не была полной идиоткой. Я знала, что милая сказка слишком хороша, чтобы быть правдой.
Рене поставила кружку и уставилась на поднимающийся пар.