Во-вторых, Константинов критиковал общий недостаток конспирации и слишком большую осведомленность участников обо всей операции в целом. Очевидно, что каждый агент должен был располагать только той информацией, которая была ему строго необходима. Однако на практике все они знали гораздо больше, чем требовалось. В данном случае это обернулось особенно плачевными последствиями: хотя АПРЕЛЬСКА и не знала остальных агентов, тем не менее она смогла на допросе сообщить повстанцам важные сведения. Эти данные позволили Службе безопасности установить их личность. АПРЕЛЬСКА стала сотрудничать с НКВД в апреле 1944 г. Ее выдал советским властям на жестоком допросе один из ее близких друзей в Киеве. Она сама, однако, держалась очень стойко, несмотря на пытки и другие применявшиеся к ней чрезвычайные меры воздействия, в том числе и почти двухмесячное одиночное заключение. АПРЕЛЬСКА пошла на сотрудничество с советскими органами против украинских националистов только тогда, когда ее связи с подпольщиками стали угрожать жизни ее родителей, живших на селе под Житомиром. В этом, как и в других случаях, Советы чрезмерно полагались на завербованных на свою сторону агентов украинского подполья, совершая ту же ошибку, что и Большой брат в классическом романа Дж. Оруэлла “1984 год”. Иными словами, они, кажется, действительно верили в то, что если сопротивление человека удалось сломить, то он останется таким навсегда. На самом деле, как показывает история с АПРЕЛЬСКОЙ, перевербованный агент испытывал глубокий внутренний конфликт. Обычно это приводило к тому, что он с радостью встречал свое разоблачение повстанцами. После разоблачения АПРЕЛЬСКА, как и многие другие, всячески сотрудничала с подпольщиками, чтобы поддержать их в борьбе с советской властью. Даже такой неопытный советский агент, как она — а АПРЕЛЬСКА была скорее нормой, чем исключением, — мог оказаться большим приобретением для контрразведки повстанцев.
В своем заключении Константинов прямо осудил всю операцию, а также исходные посылки, на которых она основывалась. Если бы совершенно случайно в ходе совсем другой операции не были обнаружены ЧУПРИНКА и его архив, то украинское подполье скорее всего смогло бы перевербовать всех трех советских агентов и тем самым проникнуть в тайны многочисленных операций НКГБ, а не наоборот. Только случайность спасла НКГБ от такого потенциально катастрофического развития событий[151].
Этот пример показывает, какие серьезные препятствия стояли на пути советской власти, стремившейся установить свой контроль на Западной Украине. Информация из органов НКГБ на Украине утекала как из решета, и с этим нужно было что-то делать. Не решив эту очевидную проблему, советская власть не могла по-настоящему вступить в схватку с противником. Общим принципом советской политики усмирения враждебно настроенных регионов было одновременное использование шпионов и осведомителей вместе с беспощадным подавлением протестов населения в целом. Однако, хотя Советы располагали преимуществом в вооруженной силе, им обычно не хватало надежной информации. Складывается впечатление, что в течение первых трех лет вторичной советской оккупации Западной Украины проводилось множество случайных операций. Местное население подвергалось беспощадному террору, однако отрядам повстанцам или их руководству был нанесен лишь незначительный урон. В докладе на имя Н. С. Хрущева (в то время занимавшего пост Первого секретаря Коммунистической партии УССР), датированном 8 августа 1946 г., его заместитель в ЦК, курировавший Западную Украину, А. А. Стоянцев горячо критиковал советские операции в этом регионе. По его словам, они в основном сводились к праздной болтовне: “Учитывая их слабую агентурную подготовку, [советские — Дж. Б.] военные операции в большинстве случаев не приносят никаких результатов: Из 3753 операций, проведенных в июле [1946 г.] во всех [семи] западных областях [Украины], 2813, или 75 %, -совершенно никаких результатов, из 4238 столкновений 3929, или 93 %,- также без результата”[152].
Эти показатели нельзя расценивать как нетипичные или случайные. В сентябре 1946 г. в совершенно секретном докладе Хрущеву Стоянцев указывал, что из 42 175 операций и вылазок на Западной Украине, в которых участвовали истребительные батальоны, менее 10 процентов (4210 операций) дали удовлетворительный результат. В большинстве же случаев столкновения с противником не происходило или же повстанцы разоружали такой отряд, а поддерживающих советскую власть командиров убивали или похищали[153]. В своих выводах Стоянцев подвергал эти операции резкой критике: “Органы МВД, МГБ, внутренние и пограничные войска на сегодня не перешли в своей работе от активных военных операций к глубокому агентурному проникновению в подполье ОУН. Большинство акций бандитов [повстанцев — Дж. Б.] оставались без расследования, ответные меры не проводились и бандитам [повстанцам] удавалось уйти без всякого наказания. Командиры воинских частей МВД стараются уклониться от руководства своими отрядами, которые в большинстве случаев наносят удары вслепую”[154]. Стоянцев жестко критиковал органы МВД/МГБ западных областей за то, что они отказались от проверенных на практике методов — держать оппозицию “на крючке” и проводить массовые аресты с целью вербовки осведомителей. Он указывал также на недостоверные и чрезмерно оптимистичные отчеты, на неспособность восстановить потерянные источники информации и полноценно использовать сохранившиеся — и даже на “трусость и нерешительность” в работе органов.