Хенк видел: протозиды устали. Они не могли больше ошибаться.
«А я?..»
«Кто — я?..»
Протозид?
Возможно... Но лишь в той степени, чтобы чувствовать их желания и осознать их главную цель.
Человек?
Возможно... Но лишь в той степени, чтобы ощутить всю ответственность, лежащую на основателях Межзвездного сообщества.
Ему, Хенку, было мало этого.
Он искал, он жадно рылся в памяти спящего протозида. Он лихорадочно отбрасывал е сторону все то, ради чего столько лет странствовал в Космосе. История расы, ее структура, ее генезис... В сторону! Все в сторону!.. Он торопился. Он вел гнусный обыск памяти спящего протозида прямо на глазах всех других протозид, ибо он, Хенк, был сейчас протозидом и все, что он сам ощущал, ощущали и его возможные собратья.
Он искал..
Он рылся в искривлениях пространства-времени, он проваливался в бездны испорченного пространства.
Он оказывался в мирах, где масса электрона была иной, он видел воду, которая при любой температуре оставалась твердой, он жил в мире, построенном из вещества столь ничтожной массы, что все звезды начинали и заканчивали свой путь взрывом.
Он без всякого стеснения рылся в памяти протозида.
Он видел Начало.
Он попадал в поливариантные миры, в которых любой объект существовал сразу в бесконечных количествах выражений. С яростной, ни на секунду не утихающей активностью перед ним появлялись и исчезали все новые и новые миры с фантастически искаженными геометриями. Он рылся в чужой памяти, презираемый всеми. Он знал, если поиск закончится неудачей, у него нет пути ни к протозидам, ни к людям.
Но он искал.
Он торопился.
Он хотел знать — что именно произошло с ним у объекта 5С 16, что именно произошло там, когда он находился вблизи этого объекта?
Серебристое веретено...
Он увидел «Лайман альфу» внезапно. Но он не боялся боли, потому что был протозидом.
Он напряг внимание.
«Лайман альфа»... Да, это его корабль... Но пилот в кресле штурманской обсерватории мало походил на него — Хенка... А еще... Над «Лайман альфой» не торчал рог Преобразователя!..
Хенк видел, Хенк знал: пилот в опасности. Но пилот об этом не знал, и приборы на корабле тоже молчали.
Хенк мучительно всматривался в память спящего протозида. Он видел: Шу читала пилоту книгу. Она читала ему о мерцании звезд, о непостижимости этого мерцания. Она читала ему о комете, которую открыл он, Хенк, в юности. Хвост кометы растянулся на полнеба, он был просто светлый, но в долгих счастливых снах он виделся Хенку цветным. Шу разъясняла пилоту взгляды Хенка на природу нетипичной зоны, она напоминала о белой розе, цветущей в одном из самых северных садов мира...
Хенк догадался.
Роули!
Это был его брат — Роули, звездный разведчик.
За секунду до взрыва объекта 5С 16 верная Шу читала пилоту Роули книгу его брата Хенка.
Ведь Хенк сам подарил ее брату.
«Роули...» — повторил он, будто вновь привыкая к этому имени.
«Роули...» — повторил он, будто боясь забыть это заново обретенное имя.
Теперь он все понял. «Xeнк, то есть я, никогда не выходил за пределы Внутренней зоны. Хенк, то есть я, жил и умер на Земле. Но звездный разведчик Роули был полон мыслями обо мне за секунду до взрыва объекта 5С 16. Спасая искалеченное тело пилота, протозиды спасли и его мозг. Только новый мозг Роули оказался наполненным мыслями и воспоминаниями его брата Хенка, книгу которого пилот читал. Протозиды — коллективный организм — не видели никакой разницы между Хенком и Роули...»
«Значит, я — Роули...» — задохнулся Хенк.
Он был счастлив.
Теперь он знал: он — человек. Теперь он знал: протозиды не убийцы. Теперь он знал: взрыв квазара, Шансон, если в дело не вмешаются Охотники, никому не грозит. Ведь массы скапливающихся вокруг квазара протозид хватит как раз на то, чтобы Шансон провалился в черную дыру. Надо лишь вовремя вернуть к жизни усыпленного им протозида. Коллапсировав, квазар Шансон вновь начнет расширяться, подобно всплывающему пузырю, но уже в другом, совершенно другом мире. Для него, Хенка-Роули, для обитателей Симмы, для Охотников, прибывших в нетипичную зону, квазар Шансон просто исчезнет, а протозиды, уже в иной Вселенной, увидят вдруг бесконечно большое фиолетовое смещение. Постепенно оно начнет уменьшаться, сходить к нулю; протозиды, дрейфуя в океане раскаленной плазмы, смогут постичь заново всю прошлую историю своей новой, наконец обретенной родины. И они, протозиды, уже никогда и никому угрожать не будут. Память о них останется лишь в мифах Цветочников да в записях Шу, блокированных ею от Хенка.
Хенк был счастлив.
У него в запасе двадцать пять часов. Разбудить протозида и вернуть ему истинную форму он сможет за два. Еще тринадцать потребуются протозиду, чтобы догнать столь нуждающуюся в его массе, уходящую к квазару Шансон расу. При самом худшем раскладе у Хенка оставался кое-какой резерв. Он сможет остановить корабли Арианцев и Цветочников, если они войдут в Крайний сектор раньше назначенного Охотниками срока.
Хенк был счастлив.
— Шу,— приказал он.— Верни меня на борт.
«Главное сейчас — разбудить протозида. Разбудить и отправить к квазару Шансон. Возможно, не отвлекись один из протозидов на спасение пилота Роули там, под объектом 5С 16, им удалась бы попытка уйти в иной мир...»
Разбудить...
Часа через два Хенк был вынужден признать тщетность своих попыток.
Протозиду катастрофически не хватало массы. Атомы, выбитые звездным ветром квазара, давно рассеялись в пространстве. Тарап-12 отстоял слишком далеко, некогда было искать и случайную пылевую тучу.
Это была катастрофа.
«Я убил протозида,— сказал себе Хенк.— Один из них спас меня, Роули-Хенка, там, под объектом 5С 16, а я убил протозида и лишил их возможности уйти. Их новая попытка опять закончится взрывом».
Молчание Шу подтверждало его догадку.
— Сколько у нас времени?
— Двадцать один час,— сообщила Шу.— Тринадцать из них потребуется протозиду на путь к квазару.
— Можем мы выйти на связь с Тарапой-12? Где-то там застряли пылевые тучи, перегоняемые Хансом.
— Это ничего не даст, Хенк. Они не успеют.
— А вблизи? Есть что-нибудь вблизи?
— Ничего, Хенк.
— Свяжи меня с Симмой.
Передав Шу новые данные для расчетов, Хенк устало повернулся к экрану. Изображение дергалось, смещалось, но он узнал Челышева.
— Слушаю вас... Роули,— кивнул Челышев.
— Вы связывались с Землей?
— Да... Роули.
— И там, в саду... Там растет белая роза?..
— Да, Роули. Ее вырастил Хенк, ваш брат. Спасая вас у объекта 5С 16...
— Я все это знаю, Петр.
Челышев помолчал, потер лоб ладонью, глаза у него покраснели, видимо, последние сутки он совсем не спал:
— Что вы собираетесь предпринять, Роули? Вернетесь на Симму? «Лайман альфа» может нам здорово помочь. Архив Конечной станции бесценен. Если Охотники не успеют, он погибнет вместе с нами, а на «Лайман альфе»...
— Я не вернусь, Петр,— перебил Охотника Хенк.
— Что ж, я допускал такую возможность,— одними губами выговорил Челышев.— Диспетчер прав, вас, Роули, стоило опасаться.
— Почтовая ракета, она пришла, Петр? — Хенк торопился.
— Как всегда. Вчерашняя.
— А роботы? Они встречали ее с оркестром?
— Традиции неизменны.
— Как вы хотите распорядиться почтовой ракетой?
— Мы загружаем в нее архив.
— Отмените эту операцию, Петр. Ракета понадобится мне.
«Он сошел с ума! — услышал Хенк голос диспетчера— Эта ракета — наш единственный шанс!»
— Слушайте меня внимательно, Петр, у нас слишком мало времени. Отмените загрузку почтовой ракеты, она нужна мне. Она нужна мне прямо сейчас. Я буду ожидать ее в четвертом квадрате.
— Ну, ну, Роули...— не понял Хенка Охотник.— К чему эта истерика? У вас есть «Лайман альфа».
Хенк повторил координаты.
— Я записываю их, Роули,— сказал Челышев.— Но вряд ли мы сможем ими воспользоваться. Боюсь, Роули, пространство с такими координатами скоро вообще перестанет существовать.