По внутренней поверхности воронки бежали концентрические волны.
Я стоял перед ней неподвижно.
Чёрные волны сходились в центре воронки, утихая. Я заметил, что воронка мелеет. Она распрямлялась, становясь гладкой мембраной, отделявшей меня от цели.
Я торопился, но время и кислород у меня еще были. Я стоял неподвижно. Мембрана была упругой, кто-то наделил ее простейшим из инстинктов... вы знаете, о чем я... Время от времени она вздрагивала, словно чего-то ждала.
Я положил руку на излучатель.
Мембрана напряглась, стала заметно тверже.
Я снял руку. Мембрана снова расслабилась. Стояла, боязливо подрагивая, и почему-то напомнила мне собаку. Бездомную собаку, ждущую, чтобы с нею заговорили.
Она загораживала мне путь, но я к ней хорошо относился.
Время у меня пока было. Я сел перед нею на гладкий вогнутый пол.
"Я тороплюсь, — сказал я ей. — Мне хочется попасть в рубку, и у меня мало воздуха. Ты меня понимаешь?" Казалось, она внимательно слушает.
"Пусть это прихоть, — сказал я, — но мне очень хочется там побывать. Пропусти меня, пожалуйста".
Она заколебалась.
"Пожалуйста, пропусти меня в рубку", — еще раз попросил я.
Задрожав, она медленно расступилась. И я пошел дальше.
— А излучатель? — напомнил я, когда он замолчал. — Куда он делся? Вы обещали...
— Да, — сказал он неопределенно. — Потом я оказался в рубке. Я долго пробыл там, разглядывая диковинные приборы, назначение которых знал из книг. Самым интересным был шар в центре рубки. Специальной тонкой иглой я прокалывал в нем отверстия, и против них на сферических стенах загорались звезды, как изображение в планетарии. Если бы я нарисовал на шаре настоящее звездное небо какого-нибудь района, корабль немедленно перенес бы меня туда. Но вероятность случайного совпадения ничтожна, и я мог забавляться сколько угодно. Вдруг в разгар своих занятий я обнаружил, что прошло уже больше часа и что нужно срочно возвращаться к зонду, если я не собираюсь остаться здесь навсегда. Я побежал к выходу.
— Понятно. Вы оставили излучатель в рубке?
— К сожалению, нет. В туннеле я снова наткнулся на мембрану. Она ждала меня, виляя несуществующим хвостом. Мы хорошо относились друг к другу. Казалось, все было как в прошлый раз. Но вы понимаете, что ситуация изменилась.
"Пропусти меня, пожалуйста, — сказал я ей. — Я очень тороплюсь".
Она уловила нетерпение, в моем голосе и заколебалась.
"Пожалуйста, пропусти", — еще раз попросил я.
Она напряглась, стала плотнее.
"Пропусти", — повторил я. Спокойно, как мне казалось.
Она сделалась еще тверже. Я ее понимал, но у меня не было времени. Я уже ничего не мог с собой поделать.
"Немедленно пропусти меня! — крикнул я. — Ты меня слышишь?" Она вздрогнула, подалась назад, уплотнилась и стала глухой как стена крепости.
— И вы...
— Да, — кивнул он. — Если бы у меня не было излучателя, все было бы по-другому. Я нашел бы нужные слова. Но...
Он замолчал, потом сказал:
— С тех пор у меня не было случая, чтобы оружие было действительно необходимо. Это естественно. По-моему, оружие есть орудие зла и еще то, чем борются с вооруженным злом. Но даже войны, о которых никто давно не вспоминает, выигрывались не только оружием. Тем не менее у вас на поясе висит "универсальный инструмент", который, как вы правильно выразились, "и оружие тоже". Ясно, что продолбить дырку можно не только в стене. Вы им пользуетесь, потому что оно у вас есть.
Только поэтому. Вы никогда не охотились?
— Нет.
— Жаль, — сказал он. — Вы бы поняли лучше. Когда входишь в лес с ружьем, все меняется. По-другому реагируешь на все: на звуки, запахи... И смотришь не так, и идешь иначе, и думаешь. Словом, ты другой человек. Понимаете?
Потом он сказал: — И наоборот — без оружия ты тоже другой человек.
Потом он ушел, а через полчаса объявили рейс на Солнечную систему, и я в толпе других двинулся на посадку.
По использовании уничтожить
Рассказ
Голос робота-информатора:
— Лифт-экспресс на систему Пратта отбывает с главной платформы.
И — старт. Тяжелые створки люков отделили пассажирский салон от людных лунных перронов. Пассажиры занимались своими делами. Все стояли, сидячие места отсутствовали. Потом люки открылись, и Дымов вместе с другими вышел под небо Дельты.
Оно напоминало земное, лишь место Солнца занимала Лera, звезда синего света. Архипелаг Пратта. Есть системы побольше, но все 18 здешних планет относятся к земному типу, а многие окружены кислородными атмосферами и пригодны для жизни человека. Хотя первая экспедиция побывала в окрестностях Леги два века назад, человечество лишь недавно взялось за освоение архипелага.
Дымов шагал по улице под ослепительно синим небом. Он знал, что нетронутые, заповедные уголки сохранились на всех планетах системы, названных по традиции буквами греческого алфавита. Альфа, Бета, Гамма... Каждая по-своему хороша, но королева, бесспорно, Дельта.
Почти такая же, как Земля. Светлый и добрый мир. Степи, моря, леса. И всего миллион жителей.
Улица спускалась от астровокзала в город. Мимо изредка пролетали машины. Люди на улицах гуляли — счастливые, беззаботные. Двухместный киберт обогнал Дымова, свернул к тротуару, затормозил. Из кабины вылез человек. Совсем другой человек. Он был на работе, чувствовалось.
Он ждал на краю тротуара, щурясь от яркого света. Потом остановил Дымова жестом руки.
— Вы Дымов, не так ли? Моя фамилия Крамаренков, я представитель Совета. Нам требуется ваша помощь.
— О других происшествиях я не подозревал,— сказал Дымов.— Конечно, у вас есть места, в которых небезопасно. Но люди там вооружены, они соблюдают осторожность. Я думал, вы говорите о Дзете.
В течение последних десятилетий на Дзете размещались экспериментальный полигон и несколько генетических лабораторий. Здесь создавали и испытывали образцы флоры и фауны, которыми предполагалось заселять миры, непригодные для обычных форм жизни. В прошлом году на Дзете что-то произошло, свидетелей не осталось, планету объявили закрытой, и теперь даже космические корабли обходили ее стороной.
— Дзета...— повторил Крамаренков.— На Дзету нам с вами рано. Что вы знаете об Эпсилоне?
— Ничего,— признался Дымов.
— Неудивительно,— сказал Крамаренков.— Когда нега человека ступила на планеты архипелага, Эпсилон был мертвым каменным шаром.
— И там есть для меня работа?
— Теперь — да, — сказал Крамаренков.— Двадцать лет назад генетики с Дзеты создали скалоеда — существо, способное жить в любых условиях.
— Они действительно едят скалы?
— Они пожирают все,— сказал Крамаренков.— И все, что попадает к ним внутрь, превращается в кислород и выделяется в атмосферу. За сутки такое животное перерабатывает сотни тонн. Полюбуйтесь.
Крамаренков положил на стол фотографию. Дымов содрогнулся. На него смотрела пасть, похожая на пропасть.
— И ваши генетики заселили этими тварями Эпсилон?
Крамаренков кивнул.
— Да. Они мечтали дать человечеству новую Землю. Много новых земель. Эпсилон был первым опытом.
— Я слышал, что для подобных экспериментов предполагали использовать бактерии,— сказал Дымов.— Но высшие животные... Сколько же их нужно, чтобы создать атмосферу в приемлемые сроки? Биллионы?
Крамаренков молча кивнул.
Тогда мне непонятно, как вы решили проблему доставки.
— Вы недооценили наших ученых,— сказал Крамаренков. — Скалоед не просто живай фабрика. Это шедевр прикладной генетики. На Эпсилон завезли всего нескольких животных, но они размножались, как инфузории. Планета получила воздушную оболочку за считанные годы. Теперь там леса, степи...
Он замолчал.
— В чем же дело? Заселяйте ее.
— Пока это невозможно,— сказал Крамаренков.— Скалоеды. Именно поэтому нам нужен ваш карабин.