Володя вдруг негромко засмеялся. Лицо его ожило.
— Растерялись, Анатолий Николаевич? Хоть и актер, а на игру не похоже… Вот ведь Фома неверующий! Я же объяснял вам, что это всего лишь посредник. А теперь посредником стал Володя.
Профессор взглянул на него как на сумасшедшего и… осекся на полуслове. Перед ним был другой человек! Безвольная линия рта стала твердой, всегда бегающие голубые глазки смотрели холодно и спокойно. Анатолий Николаевич на миг растерялся. Что сие означает и как вести себя в такой ситуации? Прежде всего не выпускать из своих рук инициативы, что бы там ни было.-
— Стойте здесь и никуда не уходите, — жестко сказал, ткнув Володю пальцем в грудь, и бросился вниз по лестнице за актером. Нагнал он его на выходе и проводил до ворот, но толку не добился. Инициативный, уверенный в себе посетитель и этот потрясенный до глубины души человек не имели между собой ничего общего.
— Что же это такое? — потерянно говорил он, не реагируя на вопросы профессора. — Ехал на репетицию, и вдруг — как затмение.
Профессор с минуту постоял в раздумье и пошел обратно. У него начинала побаливать голова от всей этой чертовщины. В вестибюле у телефона он увидел Володю.
— Да, сразу же после конгресса. Тридцатого, не позже, — говорил он, кивая в трубку. — Ну вы же знаете Анатолия Николаевича. Ага… да, спасибо, немедленно еду.
Он положил трубку и, подняв голову, увидел стоящего перед ним шефа.
— Так, молодой человек, — сказал профессор, опираясь руками о стол и глядя Володе прямо в глаза. — А теперь объясните, пожалуйста, что за спектакль вы разыграли передо мной с этим вашим другом?
— Какой спектакль? Что с вами, Анатолий Николаевич?
В его голосе прозвучало такое искреннее изумление, что профессор по-настоящему растерялся. Он вытащил носовой платок и промокнул вспотевшую шею.
— Хм! Все это интересно… Вот что, Владимир Сергеевич, повторите, пожалуйста, последнюю фразу, которую вы мне сказали пять минут назад.
Володя пожал плечами.
— Я сказал, что генератор не дает характеристики… Но вы не беспокойтесь, Анатолий Николаевич! Я уже договорился с Рогожиным.
— Это все?
— Что все?
— Все, что вы мне сказали?
— Да… по-моему все.
— Та-ак, очень хорошо. А скажите, — продолжал допытываться профессор, — вы не испытывали каких-либо особых ощущений? Вам не было плохо?
Юноша покраснел и отвел глаза в сторону.
— Значит, заметили… Я никогда никому об этом не говорил, боялся, что отстранят от работы. Есть такая болезнь. У меня иногда на короткое время наступает помутнение сознания, и я ничего не соображаю.
— Вот оно что!
— Да… Я даже не заметил, как спустился по лестнице в вестибюль. Меня еще поддержал под руку этот генерал-майор, наверное, вид был неважный. Но вы не беспокойтесь, Анатолий Николаевич! Это у меня очень редко бывает.
— Генерал-майор? — у профессора сжалось сердце. — Какой еще генерал-майор?
— Ну, этот… изобретатель. Да вон он, выходит на улицу.
У подъезда остановилась легковая машина. Из нее вышел молоденький солдат и, обойдя кругом, открыл дверцу перед военным в генеральской форме. Повинуясь тревожному чувству, профессор вышел было вслед за генералом, но, сделав несколько шагов, остановился. Черт возьми, да это же просто глупо! О чем он будет говорить с этим незнакомым ему человеком?
Дверца машины захлопнулась, и вдруг в окне показалось улыбающееся лицо генерала.
— До свидания, Анатолий Николаевич! Значит, завтра ждите, как и договорились.
Машина тронулась и поехала к воротам, оставив профессора в состоянии глубокой задумчивости.
ГЛАВА 3
На следующий день в назначенное время профессор сидел в своем кабинете, дожидаясь вчерашнего гостя. Прошедших суток ему вполне хватило, чтобы как следует поразмыслить над странными событиями и прийти к выводу, что все тут шито белыми нитками. И эффектное появление «пришельца» в кабинете, и сеанс гипноза, и трюк с папкой, и сцены с перевоплощениями… Ни одного действительного, стоящего внимания факта, который невозможно было бы объяснить естественными причинами. Теперь ясно, кто тот таинственный «некто», на которого намекал «пришелец»!
«… А если это человек с большим научным авторитетом, очень осторожный в выводах и чрезвычайно дорожащий своей научной репутацией?..»
Анатолий Николаевич усмехнулся. «Вон оно в чем дело: авторитет им мой понадобился… Налицо психологическая атака с очевидной целью — сразу же подавить волю. Ну ладно, актер, генерал — эта еще куда ни шло (действительно, знали в патентном отделе такого генерала), но Володя! Вот тебе и тихоня! Никогда бы не подумал, что он умеет так держаться и говорить! Да… не хватало забот перед конгрессом».
Интуиция подсказывала, что визит «пришельца» за два дня до конгресса не случаен и имеет к нему какое-то отношение. Это особенно беспокоило и раздражало его. Вчера на совещании у президента он чуть было не поддался искушению рассказать обо всем присутствующим, но, слава богу, сдержался. Не надо суетиться. Время еще есть. Посмотрим, что даст сегодняшний разговор…
Профессор начал уже беспокоиться, что актер не придет, когда за дверью послышались голоса. Профессор откинулся в кресле, принимая удобную позу… Он был совершенно спокоен. Дверь отворилась, и в кабинет вошел директор.
— Ах, это вы, Георгий Иванович, — с плохо скрытым разочарованием сказал профессор, вставая. — Прошу, проходите. Извините, пожалуйста, что не зашел вчера. Срочно вызвал Еремин. Надеюсь, Светлана Григорьевна вам передала?
— Передала, передала, — почему-то усмехнувшись, сказал директор и, не садясь в предложенное кресло, быстро спросил:
— Что, не ждали?
— Да нет, почему же, — смутился профессор, — я всегда рад…
— Всегда, но только не сегодня. Вы ведь актера ждали, так?
Анатолий Николаевич удивленно вскинул брови»
— Что? Вы знаете? Он и у вас был?
— Нет, он у меня не был, — директор чуть прищурился, пристально следя за профессором. — Я ведь объяснял вам вчера, что актер как личность тут пока ни при чем. Это всего лишь посредник. Так же как Володя Тимошин и генерал-майор. Генерал с его репликой был последним штрихом во вчерашней картинке. А сегодня я решил воспользоваться мозгом вашего руководителя и, думаю, не ошибся в выборе. Человек он у вас серьезный, даже чересчур. От него трудно ожидать легкомысленных поступков. Неплохая идея, правда?
Директор произнес всю эту нелепицу таким искренним и доброжелательным тоном, что ни один мало-мальски знавший его человек не усомнился бы в том, что он говорит правду. Именно поэтому настроение у профессора сразу же испортилось.
— Та-ак, — протянул он после минутного недоброго молчания. — Оригинальный номер! Ученый муж в роли испанского быка. Сначала бандерильи ему в холку, чтобы рассвирепел как следует, потом красную тряпку в нос, а вот, наконец, и сам матадор явился. Блестящий номер! Сыграно все бесподобно!
Он поднялся и, закинув руки за спину, принялся нервно ходить по кабинету.
— Вы меня извините, Георгий Иванович, но я был о вас всегда самого высокого мнения, и мне не очень хотелось бы менять его. Не можете ли вы объяснить, почему именно я выбран в качестве петрушки в этой глупой комедии? Ну да, сейчас мания какая-то устраивать всякие тесты, психологические эксперименты, но надо же оставаться в рамках здравого смысла, простого приличия, наконец! Это же надо такое загнуть! О, я прекрасно понял этого вашего артиста или кто он там? Очень оригинально! Просто сногсшибательно! Супермен из туманности Андромеды, изволивший каким-то сверхъестественным способом посетить нашу провинциальную планетку! Бесплотный дух, кочующий по телам людей. Вчера актер, сегодня директор, завтра кандидат в покойники, а послезавтра младенец, только начинающий жить! Вы что, хотите, чтобы я поверил в переселение душ? Че-пу-ха!
Профессор упал в кресло, расстегивая воротничок рубашки.