Итак, З.В. Ермольева не заявляла ни о каких своих приоритетах. Напротив, подчёркивала первенство англичан и в открытии пенициллина (Флеминг), и в получении чистого препарата (Флори), заявляла, что использовала их информацию, публиковавшуюся в открытой научной печати, в своей работе. Но поскольку отечественная разработка всё-таки стала фактом, то Ермольева официально просила союзников помочь с наладкой промышленного выпуска препарата у нас в стране.
Кстати, ещё в 1941 году Наркомздрав по просьбе З.В. Ермольевой запрашивал у британского правительства штаммы плесени, с которыми работали Чейн и Флори. Тогда англичане попросту отмолчались, и мы нашли свой собственный пенициллин.
В то же время не надо понимать слова З.В. Ермольевой так, что она начала работать над проблемой получения лекарственного препарата из плесени только с началом Великой Отечественной войны. Выделенный нами участок речи исследовательницы («…На препарат пенициллина мы обратили особое внимание с началом войны…») говорит лишь о том, что данная тематика была официально закреплена за лабораторией Ермольевой в это время. Раньше же, как приходится полагать, Зинаида Виссарионовна занималась ей в инициативном порядке, «факультативно», о чём, кстати, свидетельствует её фраза об интересе к работам Флеминга. Увы, для руководства научных учреждений, где работала Ермольева, полезность исследования темы стала очевидной только после того, как об этом заявили на Западе («…Воскреснем ли когда от чужевластья мод?..»), да ещё началась война.
После столь внушительных результатов З.В. Ермольевой и её коллег в получении собственного пенициллина Флори стал уважительно называть Зинаиду Виссарионовну «мадам Пенициллин». Кто-то из сотрудников рассказал ему об афганской командировке Ермольевой, о её величании афганцами уважительным словом «ханум», и о том, что в лаборатории её все так и величают с тех пор (неофициально, конечно, и за глаза). Флори пришёл в восторг, и стал обращаться к З.В. Ермольевой ещё и «Пенициллин-ханум». Всегда обладавшая здоровым чувством юмора Зинаида Виссарионовна подписала совместную с Флори фотографию так: «Пенициллин-ханум и сэр Флори – огромный мужчина».
К осени 1944 года количество производимого лабораторией Ермольевой крустозина было таково, что появилась возможность начать его применение в полевых (т.е. непосредственно фронтовых) условиях.
В ноябре 1944 года Главный хирург РККА Николай Николаевич Бурденко возглавил работу бригад, выехавших в лечебные учреждения 1-го Прибалтийского фронта для применения пенициллина в целях предупреждения осложнений при тяжёлых ранениях. В состав бригад входили хирурги, патологоанатомы и бактериологи. Работой последних непосредственно руководила З.В. Ермольева.
Проверялся как наш крустозин, так и англо-американский пенициллин, предоставленный нам союзниками ограниченной партией. В ходе работы Н.Н. Бурденко выразил сомнения как в отношении меньших дозировок крустозина в сравнении с англо-американским пенициллином в сходных ситуациях, так и в более широком спектре противомикробного действия отечественного препарата. Т.е. на основании клинических данных применения двух видов антибиотика для надобностей военно-полевой хирургии главный хирург РККА поставил знак равенства между двумя этими видами. Надо полагать, основания для подобного вывода у него были.
В утверждённой в мае 1945 года «Инструкции по применению пенициллина», учитывающей как результаты испытаний под руководством профессора Руфанова, так и результаты испытаний под руководством Бурденко, были указаны два продуцента препарата – «Penicillium crustosum (Ермольева – Балезина) и Penicillium notatum (Флеминг)» [74; 7], предусматривалась одна и таже дозировка при терапии заболеваний и единые показания к применению.
Т.е., особо подчеркнём это обстоятельство и попросим читателя его запомнить, Бурденко «уравнял» советский и оксфордский пенициллин. Он «отказал» нашему препарату в превосходстве над зарубежным аналогом, но ни сам главный хирург РККА, ни созданная под непосредственным его руководством «Инструкция по применению пенициллина» не указывали на то, что крустозин в чём-то уступает пенициллину Флеминга, Флори и Чейна.
Уже в конце 1944 года на базе фабрики эндокринных препаратов в Москве при непосредственном участии З.В. Ермольевой и научном руководстве с её стороны был открыт экспериментальный цех, который начал выпуск жидкого концентрированного крустозина. С данного момента и можно говорить о начале промышленного производства пенициллина в СССР. В течение 9 месяцев следующего, 1945, года количество предприятий, занимающихся выпуском крустозина, достигло шести. За эти же месяцы совокупный выпуск ими препарата составил 1 млрд 170 млн оксфордских единиц.