А вот слово «военная» присовокупили к словосочетанию «соседняя (другая) лаборатория» «ревнители» исторической истины (так они её «ревнят»!). Присовокупили и «вбросили» в Интернет. А оттуда версию про «соседнюю военную лабораторию» и позаимствовала г-жа Шерстнева. Версия оказалась очень «удачной», ибо намекала на «шпионское» происхождение «нашего» пенициллинового штамма, что вполне соответствовало такой же версии самой г-жи Шерстневой.
Кстати, интересно в связи с рассказом Т.И. Балезиной глянуть, как умеют господа «ревнители» «передёрнуть» факты. Так, г-н Шифрин, верно указывая на то, что это сама Т.И. Балезина рассказывала о находке штамма Penicillium crustosum в соседней лаборатории, говорит при этом, что исследовательница называла эту лабораторию военной [75; 461]. Как мы убедились, Тамара Иосифовна ни о какой военной лаборатории речи не вела. Выходит, М. Шифрин «позаимствовал» данную версию из Интернета. А может быть, сам её туда и «вбросил», измыслив вполне самостоятельно. Чего не сделаешь ради поиска и утверждения исторической «правды».
Госпожа Шерстнева провела большую работу, обнаружив в архивах множество информационных справок, из которых советское руководство получало сведения о работе над пенициллином у союзников (за что ей честь и хвала; говорим без иронии).
Но она не процитировала текст ни одной из справок, ограничившись весьма обобщённым пересказом содержания ряда из них. Отсутствуют в статье и указания на даты этих документов. Возникает естественный вопрос: почему? Очевидно, дело в том, что ни содержание, ни датировка данных справок не представляют никаких доказательств версии «шпионского» происхождения советского крустозина.
Лишь в одном случае г-жа Шерстнева делает исключение и приводит весьма обширный участок текста документа. Фигурирует в цитируемом отрывке и дата.
Предваряет цитирование Е.В. Шерстнева весьма торжественным заявлением:
«А вот другая архивная находка является неопровержимым доказательством причастности нашей разведки33 (выделено нами – И.Д.). Нами обнаружено несколько писем проф. Н. Бородина, доктора биологических наук, согласно легенде, находившегося в Великобритании в командировке с целью изучения производства эндокринных препаратов. Ограничимся лишь небольшой выдержкой из одного его письма, откровенно характеризующей его деятельность (выделено нами – И.Д.)» [74; 4].
Надо полагать, что другие письма профессора Н. Бородина столь откровенно его деятельность не характеризуют. Потому-то исследовательница и сосредоточилась на этом послании профессора.
Итак, она цитирует следующий текст:
«”…мне удалось сфотографировать в течение ночи совершенно секретный индекс 610 совершенно секретных работ по химии пенициллина… разумеется без ведома Флори и Чейна. …Посылаемый материал даёт полную информацию о всех работах, проделанных по химии пенициллина и его дериватов по 27.11.1945 (выделено нами – И.Д.), и является государственной тайной США и Англии”[13]34» [74; 4].
Действительно, перед нами неопровержимое доказательство деятельности профессора Н. Бородина «на ниве» научной разведки (научного шпионажа, если кому-то так больше нравится).
Только… Только какое отношение данный документ имеет к созданию З.В. Ермольевой крустозина? Н. Бородин передавал данные по состоянию на 27 ноября 1945 года. Т.е., в лучшем случае, именно в этот день их сфотографировал. Скорее же всего, сделал это позже. Ещё позже они оказались в СССР, ещё позже – у Ермольевой. При любом раскладе речь идёт о конце 1945 года (если не о начале 1946).
Напомним, крустозин выделен З.В. Ермольевой и Т.И. Балезиной в 1942 году. В 1943 году он проходил успешные клинические испытания, был налажен его весьма объёмный лабораторный выпуск. В феврале 1944 года наш крустозин «побил» оксфордский пенициллин во время сравнительных клинических испытаний. С ноября 1944 года крустозин проходил испытания во фронтовых условиях. С конца 1944 года начинается промышленный выпуск препарата. К концу 1945 года СССР уже год выпускает свой пенициллин (крустози) промышленным способом (то, что промышленный выпуск пенициллина значительно уступает количественно таковому в США, сути дела не меняет). Более того, Советский Союз к тому моменту уже официально закупил у Чейна технологию глубинного брожения.
33
Получается, что все остальные архивные находки г-жи Шерстневой неопровержимыми доказательствами причастности советской разведки к разработкам крустозина не являются. Они, как это говорится, «притянуты за уши» к «шпионской» версии появления отечественного пенициллина, «проталкиваемой» г-жой Шерстневой. Так сказать, «оговорка по Фрейду»…
34
13-й номер в списке источников и литературы, приведённом в статье, – это