Дед снял очки, подышал на них и стал долго протирать большим носовым платком.
– А микробиолог не нужен?
– Вы говорите о Караеве?
– При чём тут Караев? – сердито наморщив большой мясистый нос, спросил Николай Львович. – Караев ещё человек молодой, а я вам хочу предложить работника со стажем.
Караеву было лет шестьдесят, так что нетрудно было, кажется, догадаться, кого имеет в виду дед, предлагая мне “работника со стажем”. Но я всё ещё не понимала.
– Пожалуйста, Николай Львович, – сказала я с глупым, любезным выражением. – Кого бы вы ни рекомендовали – найдём работу. Вот сейчас мы, например, раневой фаг налаживаем. Может быть, в эту лабораторию? Или…
Дед сурово засопел.
– Вам бы этого… немного отдохнуть, Татьяна Петровна, – сказал он. – А то вот тоже на днях зашла к нам молочница, а моя старуха берёт у неё молоко и платит, я вижу, десять копеек. И говорит: “Это тебе за две кружки, а на три копейки ты нам в другой раз картофеля принесёшь, ну там ещё морковочки да капустки”. Вдруг назад отъехала лет этак на сорок. Теперь я для неё путёвку хлопочу. Отдохнуть надо. Так вот, может быть, и вам бы…
– Николай Львович, – я вскочила и поцеловала его, – вы хотите работать у нас?
– А что же мне в такое время сложа руки сидеть? – сердито сказал дед. – Дадите дело – возьму. А на нет и суда нет. Пойду восвояси.
К сожалению, дед успел побывать у нас только несколько раз. Узнав, что он хочет работать, нарком уговорил его взять на себя руководство одним из вернувшихся в Москву институтов» [27; 558 – 560].
Эта сцена – из известного романа Вениамина Каверина «Открытая книга», посвящённого работе советских микробиологов. В нём под именем профессора Николая Львовича Никольского, которого представители двух поколений советских учёных (и те, кто начинал заниматься наукой до революции, и те, кто учился уже при Советской власти) за глаза ласково называют дедом, выведен патриарх русской и советской микробиологии Николай Фёдорович Гамалея.
В отрывке не надо искать биографической точности – весной 1942 года прототип Никольского в Москве не находился, а был в эвакуации в Казахстане. Впрочем, возраст Гамалеи указан Кавериным абсолютно верно – в 1942 году ему исполнилось 83 года. Но дело тут всё-таки в другом: характер Николая Фёдоровича, его научное долголетие и работоспособность, мужество и активная гражданская позиция – вот что «списано один в один» автором романа с прототипа и перенесено на своего героя.
* * *
Николай Фёдорович Гамалея прожил долгую жизнь – 90 лет. Долгой была и его жизнь в науке – 65 лет (не считая времени университетской учёбы). Причём его научная деятельность хронологически оказалась поделённой Великой Октябрьской Социалистической революцией практически пополам: около 33 лет он работал в царской России и 32 года в России Советской. И это оказалось очень символичным, ведь Н.Ф. Гамалея стал в глазах новых поколений учёных олицетворением преемственности советской и дореволюционной русской науки.
Николай Фёдорович Гамалея родился 17 февраля 1859 года в Одессе, в семье отставного гвардейского полковника Фёдора Михайловича Гамалеи.
Род Гамалея – знатный российский дворянский род, ведущий своё начало от украинского казака, сподвижника Богдана Хмельницкого, полковника Григория Михайловича Высоцкого.
Представители рода Гамалея были высокопоставленными государственными деятелями, военными, царедворцами, педагогами, врачами. Род дал несколько ветвей.
Иногда можно прочесть, что у рода Гамалея турецкие корни. Это ошибочное утверждение. Родоначальник Григорий Михайлович Высоцкий турецких корней не имел. Турецкое происхождение имело его прозвище «Гамалия», ставшее фамилией его многочисленных потомков.
Дело в том, что полковник Высоцкий часто исполнял дипломатические поручения Богдана Хмельницкого. В частности, был с таковым и в Турции. Вот оттуда-то он и «привёз» своё прозвище. Турецкое слово «гамалия» значит «могучий», «сила», «крепость» (в смысле «человеческая физическая крепость», т.е. синоним слова «сила»), «носитель тяжестей», «толстая шея» (что тоже увязывается с физической силой). Очевидно, Григорий Высоцкий действительно отличался большой силой, богатырским сложением, раз турки отметили такую физическую особенность гетманского посла и довели до него информацию о данном ему прозвище. Также приходится полагать, что Григорию Михайловичу прозвище пришлось по вкусу, раз «привёз» он его с собой на родину и присовокупил к своей фамилии. Ну а потом, как часто бывало на Руси и в России, прозвище предка стало фамилией его потомков (именно таким путём образовались фамилии «Растопчины», «Пушкины», «Бестужевы», «Суворовы», «Коновницыны» и многие другие). Кстати, заметим, что физическая сила и крепость передавались в роду полковника Высоцкого-Гамалеи из поколения в поколение. И Николай Фёдорович тоже отличался недюжинным здоровьем и большой физической силой. Очевидно, данное обстоятельство и позволило ему прожить довольно долго, сохраняя при этом отменную работоспособность и ясность мысли даже в весьма преклонном возрасте.