Причём все первые вакцины (против бешенства, сибиреязвенная, против краснухи свиней) были живыми.
В общем, Николай Фёдорович Гамалея, предприняв попытку изготовить противохолерную вакцину, пошёл первоначально по единственному более или менее проторенному тогда пути: он решил ослабить холерный вибрион, пассировав его через организм птиц (голубей). В Одессе он провёл ряд опытов, которые, казалось бы, дали положительный результат.
Свои опыты Николай Фёдорович решил повторить в Париже, в Пастеровском институте.
Начиная с 1886 года, он ежегодно выезжал к Пастеру (в лабораторию, затем – в институт) в командировки. Пастер несколько раз предлагал талантливому учёному остаться в Париже насовсем. Однако Н. Ф. Гамалея жизни без России не мыслил и хотел работать в основном именно на родине. Ежегодные же поездки в Париж, в один из ведущих центров микробиологической науки, позволяли ему повышать свой профессиональный уровень, делиться опытом.
Но, как уже упоминалось, в Пастеровском институте стал работать, в итоге, и уехавший из России И.И. Мечников. К сожалению, отношения учителя и ученика не наладились. Как позднее вспоминал Гамалея, он остро чувствовал недоброжелательство к себе со стороны Ильи Ильича.
В коллективе института стала складываться напряжённая обстановка. Пастер не мог этого допустить и был, таким образом, поставлен перед необходимостью выбора – Мечников или Гамалея. Чаша весов склонялась не в пользу Николая Фёдоровича. Ведь Мечников – учёный с мировым именем, работавший у Пастера на постоянной основе. К тому же Пастер ещё и сам его пригласил. Гамалея же хоть и обладал немалой известностью в научных кругах, но был всё-таки учеником Ильи Ильича, а у Пастера в институте бывал лишь в относительно кратковременных научных командировках.
Словом… Словом, Пастеру следовало поговорить с Николаем Фёдоровичем, как говорится, по-человечески, объяснить ситуацию и свою позицию. Думаем, Гамалея понял бы своего учителя.
Увы, Пастер предпочёл другой способ действий, который довольно трудно считать порядочным (хотя видимость приличий была соблюдена).
Опыты с ослаблением холерного вибриона пассажем через организмы голубей у Гамалеи в Пастеровском институте «не пошли». Результат был отрицательный. В чём причина? Почему в Одессе опыты удались, а в Париже нет? Сказать трудно. В литературе можно прочесть, что в ходе работы над вакциной Гамалея открыл холероподобный птичий вибрион, который получил название «вибрион Мечникова» или «мечниковский вибрион». Безусловно, открытие нового вида микроорганизма – это научный успех. Но в данном случае, очевидно, именно этот вновь открытый вибрион сыграл с Николаем Фёдоровичем «злую шутку». Может быть, это именно на нём наблюдал он эффект ослабления вирулентности (вибрион Мечникова для человека не патогенен)? Т.е. перепутал птичий вибрион с его заразным для человека двойником?
Как бы там ни было, но опыты в Пастеровском институте не удались. И Пастер, заявив, что учёному, допускающему такие провалы и ошибки, в его институте, как-никак – солидном научном учреждении международного уровня, не место, указал Гамалее на дверь.
Николай Фёдорович был глубочайше уязвлён. Обида была страшная. Но Гамалея обладал не только большой физической силой, но и большой душой – пройдёт время, и он простит и Пастера, и Мечникова. До конца жизни он сохранит искреннее уважение к этим людям и всегда с гордостью будет называть себя их учеником.
А пока Гамалея вернулся в Россию и продолжил свою работу по изучению холеры. Первым пунктом в этой работе стояло получение противохолерной вакцины. Николай Фёдорович решил уйти от способа пассировки микроба через организм животных и использовать способ воздействия на микробы химическими веществами. При этом он предложил не просто ослабить, а убить вибрион, допустив, что инактивированный патоген сохранит свои иммуногенные свойства. И он оказался прав. Таким образом, Гамалея не только развил находившийся в зародышевом состоянии метод получения вакцин с помощью химических веществ, но и создал новый тип вакцин – убитые вакцины.