— Ясное дело, почему бы нет, — сказал Карли и весело рассмеялся. — Все в порядке. Мебель ломать из-за этого не стоит.
Но Мирьям состроила гримасу, будто дело обстоит далеко не так просто, вздохнула и вставила:
— Как-нибудь, может, и обойдемся. Конечно, тесновато будет…
То был счастливейший вечер в ее жизни: она поняла это и вполне оценила. Мать, тихая старушка, вскоре ушла спать. Они остались вчетвером. Мужчины потягивали принесенное из лавки пиво, разговаривали, — до чего же хорошо было слушать бесконечные рассказы о море, рассказы явно приукрашенные, но тем не менее захватывающие, заставляющие сильнее биться сердце. А как хорошо было откинуться на спинку стула, закрыть глаза и дать свободу мыслям и мечтам! Отец и Антс все говорили, говорили, их голоса доносились словно откуда-то с дальних полей. Вот мужчины завели речь о кораблекрушениях, вот наперебой рассказывают о страшных днях, проведенных в утлой спасательной лодчонке, когда уж и не надеешься увидеть полоску земли на горизонте, когда над водою — ни вблизи, ни вдали — нет ни одной чайки, которая подала бы хоть каплю надежды. Становилось темнее и темнее. Все было словно волнующий сон: убогая кухонька, погруженная в полумрак близящейся августовской ночи, трое мужчин, склонившихся над стаканами пива, тишина на улице, тишина в доме. И душа семнадцатилетней Мирьям будто реяла в воздухе, то взлетая, то опускаясь — плавно, невесомо, словно ее нес куда-то легкий порывистый ветерок.
В сердце ее вдруг поднялась беспричинная, безотчетная радость, радость юного существа, стоящего на пороге иной жизни, радость, порождаемая наступающей зрелостью, связанная с возмужанием. И мысли девушки опять возвратились к тому, что вот теперь и у нее есть своя тайна, о которой ни одна душа не догадывается, тайна, которая скрыта от посторонних глаз. Ведь человек, тот, что сидит сейчас здесь и разговаривает, — ее милый, и никто еще не знает об этом; ни отец, ни даже мать. И Мирьям, ощущая все большую радость, снова и снова думала о себе: вот теперь и она такая же, как другие девушки, как все ее подружки, те самые, что вечерами, с наступлением сумерек, уходили от нее по тенистым дорожкам в глубь парка, присаживались на свободные скамейки в ожидании возлюбленных.
Мирьям на мгновение очнулась от своих мечтаний, открыла глаза и увидела, что в кухне стало еще темнее. Лишь оконные проемы светились, да тускло поблескивала недопитая бутылка на столе, отражая притушенное ночное небо. И в этой усталой, тихой и мягкой темноте было так приятно вновь слушать голос человека, ставшего для нее желанным, голос, рождающий все новые и новые истории.
— Было это, тысяча чертей, возле одного южного архипелага — наскочили мы на риф. Тут уж вся надежда на шлюпки, — рассказывал Антс. — Что с другими стало, не знаю, но мы — я, капитан с помощником, рулевой да еще несколько человек постарше чином — болтались по морю целых четырнадцать суток. Кончилась провизия, вода вышла, остался лишь бочонок рома. Представь-ка себе, старина: язык у тебя пересох, точно береста, а чтобы утолить жажду — лакай этот самый ром, прямо ведрами! Ха-ха-ха!
— Чего тут представлять, дело известное, — кивал старик.
Антс и сам малость расчувствовался и добавил уже с печальным вздохом:
— Да-a, а под конец вино потом выходило. Что ни капля на коже — чистый ром.
— Ну конечно, ежели у вас нисколько воды не осталось, — сказал отец.
Мирьям понимала, что милый преувеличивает, привирает, и все же она вдруг как-то по-детски испугалась: а что, если бы с ним и в самом деле в тот раз случилось непоправимое? И ей показалось, что тогда ее тоже давно не было бы в живых… Она вновь погрузилась в полудрему, потеряв способность мыслить трезво; девушка вдруг решила, что настрого запретит парню уходить в море, — не может же она, Мирьям, спокойно смотреть, как этот беспечный человек дает увлечь себя в водоворот бедствий! Потом она еще немножко подремала, улыбаясь сквозь сон, так как вместе с мужчинами тоже глотнула немного крепкого пива, и снова увидела себя сидящей среди зеленых полей, возле своего избранника.
Отец вновь принялся за пиво и в промежутке между двумя громкими глотками сказал: