Уже в начале 50-х годов в поэзии назревает предчувствие перемен, предчувствие обновления. Как чуткий барометр, она улавливает малейшие атмосферные колебания и доверчиво открывается навстречу новому. «Что-то новое в мире. Человечеству хочется песен…» — это ощущение передает Л. Мартынов. Обозначится оно в лирике всех братских народов. Обозначится, чтобы неудержимо, мощно проявить себя во второй половине 50-х годов. Жажда обновления станет внутренней движущей силой поэтического развития. Нравственное возвышение человека раскроет новые резервы могущества личности.
Идейно-тематические направления первых послевоенных лет не потеряют своего значения, своей актуальности, но новую силу убеждения привнесет в них личная окраска, конкретность нравственной программы лирического героя, отражающей мировоззрение стоящего за ним поэта. Сущность новой нравственной программы лаконично и точно выражена в известных строках А. Твардовского из поэмы «За далью — даль»:
Твардовский выразил здесь стержневую идею нравственного обновления общества в 50-е годы, выразил с достоинством и самообладанием, которое было одним из важных условий для непредвзятого, неторопливого осмысления самых запутанных и противоречивых явлений прошлой жизни, тем более что они еще свежи были в памяти народа.
И здесь, на этом этапе общественного развития, А. Твардовский сыграл выдающуюся роль в формировании идейно-нравственных принципов советской поэзии. Его «сибирские» стихи и поэма «За далью — даль» определили также важнейшие тематические направления поэтического развития 50- 60-х годов.
Первое из них — это масштабное, широкое постижение современной действительности в исторической перспективе, с показом крупным планом одного человека и массы людей, запятых в социалистическом строительстве. Поиски нравственной устойчивости, характерные для поэзии тех лет, в поэме и лирике А. Твардовского получают психологическое обоснование.
Пафос движения, действия, перемен всегда возвышает поэзию. А. Прокофьев в конце 50-х напишет свою лучшую, может быть, книгу «Приглашение к путешествию». Ринется за убегающей далью горизонта М. Светлов. Даст простор своей неуемной фантазии Л. Мартынов. Широко распахнет душу перед прекрасным М. Рыльский. О мужестве и человечности с драматическим напряжением будет писать К. Кулиев. Тревога за человечество пронижет стихи М. Турсун-заде. С ним уже начнет перекликаться Э. Межелайтис, его грозная символика взывает к разуму и совести. У А. Твардовского мотив дороги, скрепляющий воедино «За далью — даль», дает возможность запечатлеть, отразить эти перемены и во внешнем облике социалистической державы, и во внутреннем состоянии лирического героя. Пространственный эпический охват событий объединяет в одном целом Восток и Запад, всю Россию, ее прошлое и настоящее:
Строки эти предшествуют главе «На Ангаре», воссоздающей трудовой подвиг строителей гидростанции, показывающей, как героическими усилиями людей меняется облик страны, как рождается «иная красота» взамен прежней и покоренная стихия становится на службу человеку. Глава «На Ангаре» — эта поэма в поэме — относится к лучшим поэтическим страницам о социалистическом строительстве.
Другое важное идейно-нравственное направление, где слово А. Твардовского оказалось глубоко взвешенным и задало тон трезвой аналитической ретроспекции, обозначилось в главах поэмы «Друг детства» и «Так это было». Поэт выдвинул нравственный критерий — верность жизни:
Предельная искренность, сдержанность и достоинство, готовность вступиться за честь народа и государства и глубокая вера в народ составляют стержень лирического характера и делают его привлекательным для читателей всех возрастов.
Важнейшей приметой поэтического развития на этом этапе было появление большой, шумной, разнородной и талантливой группы молодых поэтов. Даже не группы — целой плеяды. Пожалуй, только после революции и гражданской войны так единовременно и в таком изобилии шли в поэзию молодые таланты.