Поэтическое развитие 50-х годов было теснейшим образом связано с развитием общественной жизни, ее активизацией. Поэзия, как наиболее мобильный, эмоционально отзывчивый род литературы, заняла видное место в духовной жизни народа. И на первом этапе тон задавали молодые. В творческое соревнование с ними вступили и поэты старшего поколения. Яркая, щедрая солнцем и красками «вторая весна» таких поэтов, как Н. Асеев и В. Луговской, А. Прокофьев и М. Светлов, М. Рыльский и В. Сосюра, П. Бровка и С. Рустам, Я. Судрабкалн и Й. Семпер, С. Чиковани и Г. Леонидзе, Г. Гулям и А. Токомбаев, обогатила советскую поэзию произведениями большого искусства.
Новые поэтические строки рождались из сплава опыта, мудрости, с одной стороны, и душевной молодости — с другой. «Зачем же подсчитывать годы сегодня? Мне кажется, прожита добрая сотня!» — писал Петрусь Бровка, давая тем самым понять, что дело не в числе прожитых лет, а в содержании жизни.
Ощущение весны и весеннего обновления переживают в эти годы многие поэты, оно несет с собой свежие силы, жажду перемен, жажду деятельности. «Но что-то есть во мне весеннее, все ожиданием томит, и лед внушает опасения — в себе он таянье таит» (К. Каладзе). «Что мне всех семи столетий холод? С новою весной я снова молод…» (М. Турсун-заде).
А из Прибалтики с поэтами Закавказья и Средней Азии перекликается П. Руммо:
(Перевод с эстонского Л. Тоома)
Гражданская активность, пафос действия стали всеобщей приметой поэтического развития. Вполне естественно, что и поэты среднего поколения, поэты фронтовой плеяды оказались на гребне общественной жизни. Иначе не могло быть. «Сил полна моя зрелость! И даже готова как на крыльях лететь хоть до самой Луны!» — восклицает казах С. Мауленов.
Вновь, как во времена войны, возникает суровая и мужественная интонация в стихах А. Кулешова, «Новая книга» которого (1964) стала приметным событием литературной жизни:
(Перевод с белорусского Я. Хелемского)
В поэзии 50-60-70-х годов образ современника раскрывается многогранно, широко, во весь рост и в самых сложных коллизиях и драматических обстоятельствах: в любви и товариществе, в труде и творческом поиске, в преодолении консерватизма и в утверждении новой этики, в идейной борьбе и в стремлении к идеалу, в мечтах о том времени, когда «солнце коммунизма щедро будет сиять для всех народов и племен!» (В. Сосюра). Он штурмует воды Ангары и осваивает целину в Казахстане, любуется красотой Земли из космоса и замирает перед прекрасным явлением природы — северным сиянием; мы видим его одержимым новой научной идеей и потрясенным неудачей, любящим и страдающим… Поэзия любит молчание, но и не боится шумной толпы, острой словесной схватки.
Ничто не чуждо советской поэзии наших дней из того, чем живет общество, чем живет современник, что он любит, от чего мучается и страдает, с чем борется и о чем мечтает. При всех индивидуальных различиях и национальных особенностях главное — полнота выражения человеческой натуры, классовая позиция писателя, гражданская активность его, — именно это и служит основой единства многонациональной советской поэзии. Национальное сочетается с индивидуальным, природным, личностным и — социальным, классовым. Национальное сочетается с интернациональным.
Именно с этих позиций можно и нужно рассматривать процесс развития литературы социалистического реализма во всей его диалектической сложности и многогранности. Современная поэзия в ее национальном, идейно-тематическом, стилевом, интонационном, метафорическом, живописном многообразии и в диалектическом единство, как и вся наша литература, представляет собою яркий феномен художественного развития.
Н. Тихонов, размышляя об этом в канун пятидесятилетия СССР, говорил: «В советской литературе все едино и в то же время все многообразно. Многообразие форм остается, есть единое мировоззрение… Многообразие жизни способствует и богатому развитию новых творческих форм».