Итак, находившиеся на борту парохода советские дипкурьеры Иван Крилл 42 лет, Грейбус 36 лет и Карл Сярэ, а также супруга главного политического советника 36-летняя Фаина Бородина вместе со всем экипажем судна, составлявшем 47 человек, были арестованы. 5 марта последовала нота Посольства СССР в Китае, где говорилось, что «по полученным посольством сообщениям, русские белогвардейцы, принадлежащие к регулярной армии Чжан Цзунчана, захватили 28 февраля советское торговое судно «Памяти Ленина», которое направлялось в Ханькоу за грузом чая. Эти белогвардейцы забрали пароход для перевозки войск и вооружения и задержали команду и пассажиров, включая дипломатических курьеров. Их судьба до сих пор не выяснена».[818] На нее последовал ответ китайского министерства иностранных дел от 11 марта 1927 г. следующего содержания: «Министерство имеет честь подтвердить получение письма от 5 марта… Посольство предъявляет протест и заявляет, что китайское правительство должно нести полную ответственность за жизнь и имущество указанных граждан СССР.
Министерство считает долгом сообщить в ответ к сведению г-на поверенного в делах, что в настоящее время от особо назначенного дипломатического комиссара пр. Шаньдун получен по телеграфу ответ, что трое курьеров и жена Бородина из Нанкина доставлены в Цинаньфу и пользуются очень хорошим обращением и проживают в доме г. Сие в безопасности».[819] Очевидно, китайские власти еще не решили, что делать с арестованными.
Однако еще до этого письма было дано поручение соответсвующим службам проверить, где находится Ф. Бородина. И вот 9 марта 1927 г. в 19 час. 20 мин. послана шифровка в Пекин на телеграмму от 9 числа следующего содержания: «Г-жа Бородина с тремя русскими содержится с 6-го сего месяца в доме, по-европейски оборудованном, под стражей, но с ней обращаются как с почетным гостем. О дальнейшем будет решено по окончании войны. Так как дипкурьеры существуют только для связи правительства с посольствами, то здешнее правительство не желает признать г-жу Бородину и спутников как курьеров и считает злоупотребление доказанным при всех обстоятельствах, так как провозилось оружие и агитационная литература». Подпись: Зиберт.[820]
Китайские власти после ареста Ф. Бородиной пытались надавить на ее супруга. Об этом красноречиво говорит письмо, присланное от Чжан Цзуншэна Бородину.
Однажды утром в Ханькоу, где находился главный политический советник Бородин, ему доложили, что в приемной его дожидается какой-то мандарин, который называет себя посланным от маршала Чжан Цзунчана. Бородин принял неожиданного гостя, который вручил ему письмо и добавил, что имеет передать от маршала также и устное поручение.
«Многоуважаемый высший советник, — говорилось в послании. — В то время, когда ваша супруга проезжала Нанкин, в этом районе происходило усиленное передвижение войск. Я был обеспокоен тем, чтобы она не пострадала от какой-либо несчастной случайности, и поэтому пригласил ее сойти на берег. Так как и на берегу, в Нанкине, безопасность вашей супруги не могла быть обеспечена, я просил ее проехать в Цинаньфу.
Не беспокойтесь за судьбу вашей супруги — она рассматривается нами, как почетная гостья».[821]
Устное поручение Чжан Цзунчана, носившее скрытую угрозу, было следующего содержания: «Продолжение военных действий между Югом и Севером может повлечь за собой международные осложнения такого порядка, что создастся угроза, в частности для Китая и Советской России. Тогда может угрожать опасность и вашей супруге. Если бы г-н Бородин мог употребить свое влияние, чтобы добиться заключения перемирия между Югом и Севером, то тем самым была бы оказана большая услуга делу всеобщего мира, в частности, от этого выиграли бы интересы Китая, Советской России и была бы обеспечена безопасность вашей супруге».[822]
«Маршал ставит меня в очень неловкое положение, — ответил Бородин. — Если бы я в данный момент высказался за мир между Югом и Севером, то я навлек бы на себя справедливые обвинения в том, что я желаю спасти свою жену. Если, наоборот, я буду противиться всяким предложениям о мире, то мои действия могут быть истолкованы как личная обида за арест моей жены. Если маршал думает, что, задержав мою жену, он принудит меня занять определенную позицию в вопросах войны и мира между Югом и Севером, то, к сожалению, я должен разочаровать его. Что же касается безопасности Бородиной, — сказал в заключение советник, — то ее судьба находится в руках китайского народа, который, я уверен, сумеет ее защитить».[823]
Видимо, поняв, что торг провалился, и учитывая апрельские события в Пекине в первой половине мая 1927 г., Ф. Бородина была перевезена в Пекин и брошена в следственную тюрьму. Начались ее допросы. Она стала требовать встречи с представителем советского консульства. Усилия увенчались успехом, Бородиной разрешили встретиться с секретарем пекинского консульства СССР Юшкевичем. Она узнала, что судно «Памяти Ленина» было потоплено белогвардейцами, что вся команда парохода и капитан сидят в тюрьме Цинаньфу, ребята, захваченные в советском посольстве при налете в апреле 1927 г., сидят в той же тюрьме, что и она, но к ним никого не пускают. Положение арестованных с парохода «Памяти Ленина» особенно осложнилось после отъезда из Пекина советского временного поверенного в делах А. С. Черных.[824] В печати стали появляться все более угрожающие сообщения о предстоящей казни если не всех, то части арестованных «русских коммунистов». Опасность стала вполне реальной после казни 28 апреля 1927 г. 20 китайских коммунистов.[825] И хотя в результате длительных разбирательств сначала в военном, а затем в гражданском суде было установлено, что прямых улик против советских сотрудников по существу нет, пекинские власти в то время отказались освободить заключенных. Как подчеркивал на суде официальный защитник Ф. Бородиной и дипкурьеров Кантарович, «дело, которое рассматривается, является первым крупным политическим процессом против граждан СССР в Китае и против нетрактатных иностранцев вообще».[826] Поэтому оно «привлекает внимание всего мира».
824
А.С.Черных (1892–1940), уроженец г. Селенгинска. В 1926–1927 гг. — временный поверенный в делах СССР в Китае, в 1927–1928 гг. — член коллегии ЦСУ СССР, в 1928–1931 гг. — на ответственной работе в Госплане СССР, в 1931–1933 гг. — вице-президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, в 1933–1935 гг. — член Всесоюзного Радиокомитета при СНК СССР. В 1935–1939 гг. — полпред СССР в Иране.
825
Г.Н.Пескова ошибочно датирует это событие 1 мая 1927 г. См. В.В. Вишнякова. Ук. соч. С.241; История Китая. Под ред. А.В.Меликсетова. М., 1998. С.470.