Товарищи, вы знаете, что у нас на Восточном фронте были некоторые неблагополучия, которые в частности выразились в потере нами Уфы.[50] Товарищи, может быть, знают, что мне лично пришлось отказаться от возможности участия на партийном съезде для того, чтобы на месте убедиться, насколько наши неудачи глубоки и какие опасности они в себе таят. Мы сейчас опять вступаем в полосу тревожных недель и может быть месяцев, и в этой тревожной атмосфере плодятся и роятся всякие тревожные слухи. Здесь в Москве говорили о том, что колчаковцы приближаются почти что к Казани, что Волга будет перерезана, что мы ее с началом навигации не сможем использовать для транспортных целей и пр., и пр. Я отнюдь не склонен преуменьшать значения наших неудач и поражений. То, что мы потеряли в свое время Пермь, а теперь Уфу, это большой для нас удар, и все-таки я могу с полной уверенностью сказать, что на Восточном фронте никаких катастроф нам ждать не приходится, потому что уже сейчас там ведется деятельная и напряженная работа по восстановлению нарушенной линии фронта. Вы знаете, товарищи, как слагались наши фронты: это происходило, разумеется, не по нашим чертежам, не по нашей воле; они слагались по мере того, как на разных границах Советской Республики обнаруживались вооруженные враги. Так постепенно в течение последних 7–8 месяцев мы получали фронты со всех сторон. У нас фронт на севере, на юге, на востоке и на западе, только с небольшими перерывами и отдушинами. Вообще же, – как мне довелось недавно сказать на международном коммунистическом конгрессе, – если вы из Москвы проведете линию в любом направлении по любому радиусу и продолжите ее достаточно далеко, вы непременно найдете красноармейца со штыком в руках, который охраняет границы Советской Республики и охраняет почти в непрерывных боях. С самого начала самым опасным фронтом для нас мы считали с полным основанием Восточный. Это было после восстания чехо-словацких корпусов. Мы там сосредоточили все силы, какие у нас тогда были, двинули туда лучших наших работников из Петрограда и Москвы и благодаря напряженной общей работе установили твердо наши фронты, которые двинулись, наконец, не назад, а вперед, очистили Волгу и приблизились к Уралу. Но, товарищи, мы не могли развивать эти наши успехи на Восточном фронте. Мы сейчас же оказались вынужденными сосредоточить наше внимание на Южном фронте, и вы помните почему. Южный фронт шел тогда такими полосами, через которые нам грозило наступление англо-французских империалистов, и для нас было ясно, что если Краснов возьмет Царицын, Тамбов, Воронеж, то этим самым он покажет англо-французским империалистам, что дело наступления на Москву очень простое и легкое дело. Он толкнет их на этот путь, т.-е. даст перевес наиболее агрессивным, наступательным элементам англо-французских империалистов против колеблющихся и сомневающихся. Поэтому осенью прошлого года, после первых крупных наших успехов на Восточном фронте, после очищения Волги, нашей основной задачей явилось добиться во что бы то ни стало успехов на Южном фронте. Мы вынуждены были двинуть не только части из тех резервов, которые имелись в тылу; мы оказались вынужденными снять кое-какие надежные, твердые, обстрелянные крупные единицы с нашего Восточного фронта и перебросить на Южный фронт. Точно так же мы вынуждены были поступить по отношению к ряду выдающихся революционных советских работников-коммунистов, которые сыграли решающую роль на Восточном фронте. Все это имело огромное значение. Я тут же скажу – впрочем, мне приходилось об этом в той или другой связи говорить уже не раз, – что иногда для обеспечения успеха на целую дивизию, на целую армию достаточно бывает одного-двух-трех твердых закаленных людей, которые не оглядываются ни направо, ни налево, ни назад, которые по поводу страшных тягот, с которыми связана наша борьба на фронтах, не занимаются пустыми словами, а твердо знают, что нужно либо победить, либо погибнуть. Достаточно одного такого человека для армии, и у этой армии будет прекрасный дух, и она пойдет вперед. Иной раз снять одного такого человека, не оставить в дивизии подлинного революционного вождя такого типа, который я только что охарактеризовал, – это значит посеять неуверенность на верхах, а как только руководящие элементы дивизии, полка или армии чуть-чуть опустят руки, это сейчас же чувствует вся масса красноармейцев. У нас превосходные солдаты. Есть, конечно, кулацкие или малосознательные элементы, но в большинстве своем они – превосходный элемент, с ними можно сделать очень много при наличии твердого руководства, при наличии руководителей, которые твердо знают, куда они ведут, которые не сомневаются, не колеблются, не болтают попусту языком. Когда армия уверена, что у нее твердое руководство, что ее силы и кровь тратятся не зря, тогда она буквально вытягивается вся по одному камертону, по одной струне и одерживает крупнейшие успехи.
Вот почему, товарищи, мы чрезвычайно ослабили Восточный фронт, сняв с него в конце прошлого года не только целые части, но и многих и многих руководящих работников. Мы одержали крупнейшие победы на Южном фронте. Правда, сейчас положение в Донецком бассейне ухудшилось, но там действует сейчас не армия Краснова – вы знаете, что Краснова самого нет, он вышел в отставку, бежал в Новороссийск, были даже слухи (еще неподтвержденные) о его самоубийстве, – там действует армия Деникина, которую он перебрасывает на Дон. Когда мы ослабим армию Деникина, мы не только окончательно освободим Дон, но освободим и Северный Кавказ, ибо на Северном Кавказе контрреволюционных резервов почти не существует, есть лишь небольшой гарнизон для борьбы с местными революционными элементами. Наша задержка в Донецком бассейне объясняется тем, что туда отправлены новые силы, еще недостаточно испытанные; с другой стороны, там чрезвычайный разлив рек, бурное весеннее половодье, которое затрудняет переброску частей. Продвижение вперед наших авангардных частей вынуждено было приостановиться, чтобы они не были отрезаны разливами от питательного тыла, но эта заминка ни в какой мере не говорит о нашей слабости. Можно сказать с уверенностью, что у нас на Южном фронте значительный перевес сил. У нас были там вначале недисциплинированные части, были своеволия со стороны отдельных командиров, была несогласованность, пережитки партизанства. Нужно было проделать очень большую организационную работу на Южном фронте, – и эта работа продолжалась в течение ряда недель и месяцев, – чтобы превратить его в то, чем он является сегодня: в самую надежную колючую стену для защиты Советской Республики и ее центра, Москвы.
Иностранную помощь людьми Деникин вряд ли сможет получить. И во французских войсках в Одессе, и на Черноморском фронте вообще мы наблюдаем полный распад, полное разложение, полное нежелание французского командования вмешиваться в операции. Это объясняется тем, что наша Красная Армия показала силу на ближнем Черноморском и Донском фронтах. Но наша задача все-таки не закончена, и как только состояние рек и мостов позволит – это дело ближайших же недель, а может быть дней, – Южный фронт станет свидетелем дальнейших решительных событий. И здесь мы с полной уверенностью скажем, что эти события будут вполне успешны для нас.
На востоке – с этого я начал – мы имели неудачи. Товарищи, наше огромное преимущество перед нашим врагом состояло и состоит в том, что мы занимаем центральное положение. Я уже сказал, что ко всем нашим фронтам ведет линия, проведенная от московского центра. Благодаря этому мы имеем возможность перебрасывать силы на те участки фронта, где это наиболее необходимо в данный момент (поскольку, разумеется, это допускается состоянием нашего транспорта и продовольственных средств). Мы имеем возможность объединенного командования, ибо мы действуем по внутренней операционной линии. У нас штаб может помещаться в центре. Это преимущество оставалось чисто теоретическим до тех пор, пока у нас не было правильной организации, пока разрозненные отряды не были объединены в дивизии, дивизии в армии, армии подчинены фронтовому командованию, – пока не были созданы Южный, Северный, Восточный и Западный фронты. Эти 4 фронта были подчинены центральному командованию. Только после этой организационной работы мы смогли использовать указанные преимущества. Разумеется, несовершенства есть и их очень много. Но причина их лежит вне армии, в той общей обстановке, в которой мы живем, в общих условиях нашей изголодавшейся, истощенной и истерзанной контрреволюцией страны. Если у нас продовольствия мало, если железные дороги работают плохо, это неизбежно отражается на строительстве армии. Если буржуазия, меньшевики и эсеры сеют в нашей среде провокацию, если союзные империалисты подкупают наше командование, то все это отражается на армии, ибо армия есть центральный пункт, фокус, в котором пересекаются все наши слабые и сильные стороны. Наша сильная сторона – это наш из ряда вон выходящий рабочий класс, передовые слои которого выносят то, чего не выносил ни один класс в мире. Наша сильная сторона – это организованная, дисциплинированная, сильная партия этого класса. Наша сильная сторона – это поддержка лучших элементов крестьянства, которые идут за этим рабочим классом. Вот в чем наша сила. Но в смысле состояния транспорта и продовольствия, разумеется, у нас куча недостатков, и с этой стороны наша работа встречает бесчисленные затруднения. Я не хочу перед вами, ответственными работниками, изображать дело так, что у нас в армии все благополучно, и что во всех недочетах повинен кто-то другой, – я хочу только, чтобы товарищи, которые больше склонны к критике, чем к анализу, сравнили свою повседневную работу с нашей и поняли, что если у них идет работа плохо, то это скверно отражается и на нас, что одно зависит от другого прямо и непосредственно.
50
Восточный фронт (к 1 апреля 1919 г.). В начале марта 1919 г., после нескольких недель упорных боев, армия Колчака перешла в наступление на северной части Восточного фронта, от Перми до Уфы. В течение всего марта Колчак развивал свои успехи, стремясь выйти к Каме, а затем и к Волге. К концу марта 1919 г. линия Восточного фронта проходила следующим образом: на севере в Пермском районе – к западу от ст. Кузьмы, гор. Осы и Воткинского завода, в Красноуфимском направлении – у гор. Бикбардинска. Южнее, стремясь к Каме, Колчак 22 марта взял Мензелинск, но 27 марта советские войска вернули этот город. На путях к Бугульме Колчак достиг ст. Будзяк, в 60 верстах к западу от Уфы, а в направлении на Белебей – ст. Давлеканово, также в 50 – 60 верстах от Уфы. На южном участке Восточного фронта в конце марта Колчак тоже перешел в наступление и достиг линии в 40 верстах к востоку от Стерлитамака и в 100 верстах к северу от Оренбурга, заставив таким образом Красную Армию отойти назад и на Оренбургском фронте (сам Оренбург, благодаря усилиям местных рабочих, удалось отстоять).