В непростых отношениях Ибн Са’уда с Англией, которая, по меткому выражению Г. Чичерина, преследовала политику «балканизации арабских территорий» вообще и «недопущения объединения арабов Аравии» под лидерством Ибн Са’уда в частности, Москва стояла на стороне Ибн Са’уда. О намерениях Лондона «воспрепятствовать реализации юнионистских устремлений» ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда упоминала и английская пресса («Таймс», 22 октября 1924 г.).
В распоряжениях и указаниях наркоминдела К. Хакимову содержались рекомендации «проявлять сдержанность по отношению к Англии», и ни в каком случае «не доводить дела до дипломатического конфликта». Надо сказать, что для таких указаний имелись веские основания. Вступление Ибн Са’уда в Хиджаз, отмечал Г. Чичерин, не только деморализовало армию короля ‘Али, но и поставило в крайне неудобное положение его сторонников-англичан. Обстановка в Аравии накалилась до предела. Любой промах, любая оплошность чреваты непредсказуемыми последствиями.
В середине октября 1924 г. войска Ибн Са’уда подошли к Мекке, столице Хиджаза. Дальше события развивались так. 16 октября 1924 г., в тот же день, когда отрекшийся от престола Хусейн Аль Хашими покидал Джидду, четверо воинов-ваххабитов в одеждах пилигримов проследовали через въездные ворота в Мекку и объявили, что город переходит в их руки. Многие жители, опасаясь повторения в Мекке того, что произошло в Таифе, город оставили. Многие из них бежали в Джидду.
На следующий день, 17 октября 1924 г., шейхи Ибн Лу’аййа и Ибн Биджад во главе их войска, все в одеждах пилигримов, вошли в Мекку. Ни насилий, ни грабежей не допустили, и до прибытия Ибн Са’уда удерживали в городе тишину и порядок. Имели место лишь несколько инцидентов, связанных с сожжением ваххабитами кальянов, изъятых ими из кофеен на рынке.
Ибн Са’уд прибыл в Хиджаз через три месяца после взятия ваххабитами Та’ифа. Сразу же отправился в Мекку. Достигнув города (3 декабря 1924 г.), останавливаться в тамошнем роскошном дворце Хашимитов не захотел. Поселился в шатре, разбитом за стенами города; и 5 декабря вошел в Мекку, в одеждах паломника через Врата мира (Баб ас-Салам). Незадолго до этого король ‘Али перенес свою резиденцию в Джидду. Помимо Джидды в его руках оставались тогда Мадина (Медина) и Йанбуа’ (Янбо).
Роль Ибн Са’уда в Аравии резко возросла, и Г. Чичерин срочно запросил мнение К. Хакимова (телеграммой от 17 декабря 1924 г.) о «возможности завязать отношения» с Ибн Са’удом (34). В ответе наркоминделу К. Хакимов высказывался в том плане, что установление таковых с ‘Абд ал-Азизом он находит «вполне своевременным» (35).
Реакция Г. Чичерина на соображения К. Хакимова последовала незамедлительно. 5 января 1925 г., в день взятия Джидды в осаду войском Ибн Са’уда, наркоминдел телеграфировал К. Хакимову, что он должен «подготавливать почву для установления с ним[Ибн Са’удом] дружественных отношений».
В складывавшихся новых реалиях в землях Верхней Аравии Г. В. Чичерин инструктировал К. Хакимова (17.03.1925), чтобы он самым внимательным образом отслеживал развитие ситуации и выстраивал тактику поведения таким образом, чтобы непременно сохранить российское представительство в Святой земле ислама. «В близких, кажется, к развязке хиджазских событиях, – писал Г. Чичерин, – нам нужно прежде всего строить нашу тактику так, чтобы сохранить наше агентство и генконсульство. Если Джидда не будет взята ваххабитами, придется играть роль друзей Хашимитов и поддерживать дипломатические отношения с хиджазским правительством». Дипломатическая линия будет строиться тогда нами с учетом той ситуации, которая сложится в Верхней Аравии вследствие неудачи политики ‘Абд ал-Азиза. «Если же события повернуться иначе, и ваххабиты возьмут Джидду и изгонят Хашимитов, то тогда нам придется оформить Ваше пребывание там на новом титуле. Всякая возможность остаться и сохранить, таким образом, базу [советского присутствия] в Аравии должна быть, конечно, Вами учтена и использована». Главное внимание, указывал нарком, надлежит обратить на то, чтобы удержать «дипломатический плацдарм» Советского Союза в Аравии. «Если Вы вынуждены будете покинуть Джидду вместе с нынешним правительством Хиджаза, – отмечал Г. Чичерин, – это будет означать не что иное, как очень трудно в современных условиях поправимую потерю нашей базы на Аравийском полуострове». При таком развитии событий «антагонисты России, несомненно, предприняли бы все меры, чтобы всячески затруднить возвращение нашей миссии на территорию Аравии». Поскольку же ‘Абд ал-‘Азиз в случае «занятия Джидды будет, вероятно, вынужден считаться с англичанами больше, чем теперь, и, быть может, пойдет с ними на тот или иной компромисс, то можно предполагать, что в случае оставления Вами Джидды, добиться его согласия на принятие нашего консульства будет очень трудно». Давление на ‘Абд ал-‘Азиза в этом вопросе, продолжал Г. Чичерин, «Англия окажет определенно», а сам он «едва ли захочет и сможет пойти на серьезный конфликт с ней из-за нашей миссии, значение которой для него будет представляться чем-то вроде журавля в небе». Другое дело, «если при занятии Джидды к нему вместе с городом перейдет и наша миссия. Свершившийся факт нахождения ее на его территории значительно облегчит его позицию в вопросе признания этой миссии, если конечно, со стороны Англии не будут предприняты шаги к тому, чтобы удалить ее из Хиджаза. Действительно, – делится своими соображениями Г. Чичерин, – одно дело согласиться на открытие миссии государства, с которым еще не имеется официальных соглашений, другое – молчаливо признать свершившийся факт и всяческими доводами объяснять невозможность изгнания этой миссии со своей территории». Мы же «сможем мотивировать свою привязанность к Хиджазу стремлением защиты наших граждан, как постоянно проживающих в Хиджазе, так и посещающих его во время паломничества». «Механический», по выражению Г. Чичерина, то есть «вместе с Джиддой переход к Ибн Сауду нашей миссии облегчил бы не только нам, – резюмировал наркоминдел, – но и Ибн Сауду оформление пребывания нашей миссии на территории последнего. Мы полагаем и надеемся, что Вам удастся, не подвергая себя и Ваших сотрудников опасности, все же остаться в Джидде в случае занятия ее Ибн Саудом».