Хотя предприятия получили большую свободу, они все-таки не получили полной независимости. Они остались подчиненными государству или, если быть более точным, – партии, которой и государство подчинено.
Весь управленческий аппарат был номенклатурным, и все назначения и смещения внутри его определялись партаппаратом. Замена прямых министерских приказов косвенными, закамуфлированными хозрасчетной риторикой, ничего не изменила: каналы управления остались старые. В результате то, что было заявлено как ориентация на рыночную экономику, ориентировалось вовсе не на рынок, а, как и прежде, на источники власти.
Всегда существует некоторое расхождение между тем, что мы предполагаем сделать, и тем, что получается в действительности, и с введением некоторых реформ, ориентированных на рыночную экономику, расхождение между нашими предположениями и действительностью не исчезло. Оно просто изменило свою форму. Экономические рычаги должны были заменить прямые команды, но в действительности якобы нерушимые законы рынка были подвергнуты административному регулированию. Руководители, которые, кстати, принадлежат партийно-государственной бюрократии, сочли, что гораздо выгоднее попытаться изменить правила игры в свою пользу, чем играть по предложенным правилам. Это привело к тому, что появилась небольшая группа удачливых предпринимателей, так называемых «красных баронов», чей успех определяется их способностью манипулировать системой.
Достаточно взглянуть на современную Венгрию, чтобы увидеть, какой сложной может быть подобная система: почти каждое крупное предприятие имеет специальный набор налогов и дотаций, которые к этим налогам прилагаются. Все это якобы вызвано торговыми отношениями внутри СЭВ. Как бы то ни было, этот фактор влияет на положение предприятия больше, чем любой другой.
В рамках «якобы-рыночной» экономической системы предприятиям не дают разоряться. Реформаторы могут кричать о необходимости введения банкротства, но ведь банкротство повлечет за собой безработицу, а безработица означает признание несостоятельности системы. Политический центр, пока он хоть как-то удерживает власть, не допустит введения банкротства как процедуры, особенно в неэкономической тяжелой промышленности.
В Венгрии к настоящему времени выработалась весьма изощренная двухъярусная финансовая система, которая предполагает наличие сети коммерческих банков, через которые центральный банк должен осуществлять финансовый контроль. Венгрия является членом Международного валютного фонда, и ее соглашение с МВФ предусматривает жесткие ограничения количества денег в обращении и просроченных кредитов. Но эти ограничения остаются лишь на бумаге, их нельзя применить силой: предприятия просто не платят друг другу – и все тут. Кредиторы караулят, когда на счет предприятия-должника поступят какие-то средства. Так как само предприятие-должник тоже чей-то кредитор и тоже ждет, когда ему заплатят, явление расползлось по всей экономической системе. Сейчас оно охватывает 60% предприятий, и несуществующий просроченный кредит равен семи неделям всего национального производства. Неудивительно, что финансовый контроль неэффективен в подобных условиях! Все это изменилось бы, если бы предприятия заставляли объявлять о банкротстве: кредиторы, которые мирно ждут, когда им заплатят, теряли бы в этом случае свои деньги, и тогда они хорошенько бы думали, прежде чем давать товары в кредит. Но только в декабре 1989 года, когда Венгрия уже практически подошла к рубежу, отделяющему реформацию от революции, было принято решение объявить о банкротстве 51 предприятия. Как нетрудно догадаться, это решение было только принято, но не выполнено.
Если страна, пытающаяся реформировать экономику, недостаточно развита, то решающее значение приобретает что-то вроде межведомственных закулисных сделок, так как капитал ничего не стоит и не предусмотрено никаких наказаний за его неэффективное использование. В результате спрос на капитал практически не ограничен, и распределение средств, которое теоретически является функцией центрального органа планирования (Госплана), фактически определяйся закулисными играми бюрократии. Даже и при этом положении вещей средств всегда не хватает. Два выразительных факта о Советском Союзе: в среднем требуется 11 лет. чтобы построить промышленное предприятие, или. например, часто на предприятии скапливается неотправленная продукция, произведенная за год работы всего производства. Никакое капиталовложение не будет эффективным в таких условиях, почему что просто не сможет обеспечить прибыль, которая позволила бы платить нормальные проценты. В других странах социализма, пытающихся реформировать экономическую систему, ситуация не так плоха, как в Советском Союзе, но проблема капиталовложений остается основной причиной хронической несбалансированности всей экономики.