Как давно нам уже довелось фронтовые петлицы
Неумелой рукой к гимнастёрке своей пришивать,
Золотые, привыкшие к синему птицы
По защитному небу легко научились летать.
Хоть клянусь не забыть — может, всё позабуду на свете,
Когда час вспоминать мне о прожитых днях подойдёт,
Не смогу лишь забыть я крутой и взволнованный ветер
От винта самолета, готового в дальний полёт.
Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги,
Как летит он, взрываясь над самой моей головой,
Как в испуге ложится трава молодая под ноги
И деревья со злостью качают зелёной листвой.
Фронтовая судьба! Что есть чище и выше на свете.
Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдаёт
Бескорыстный, прямой, удивительной ясности ветер
От винта самолета, готового в дальний полёт.
Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою,
Тот бескрылым не сможет ходить никогда по земле,
Тот весь век называет своею счастливой звездою
Пятикрылые звезды на синем, как небо, крыле.
И куда б ни пошел ты — он всюду проникнет и встретит,
Он могучей рукою тебя до конца поведёт,
Беспощадный, упрямый в своем наступлении ветер
От винта самолета, готового в дальний полёт.
Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза,
Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете не мог,
Если б знал, что сумею забыть до последнего часа
Ветер юности нашей, тревожных и дальних дорог.
А когда я умру и меня повезут на лафете,
Как при жизни, мне волосы грубой рукой шевельнёт
Ненавидящий слёзы и смерть презирающий ветер
От винта самолета, идущего в дальний полёт.
Елена Михайловна Ширман (печаталась также под псевдонимами Ирина Горина, Алена Краснощекова и др.) родилось 3 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону в семье штурмана каботажного плавания и учительницы. Училась в школе, потом в библиотечном техникуме. В 1930 году работала учетчицей в тракторной бригаде в совхозе. После окончания в 1933 году литературного факультета Ростовского пединститута занималась культпросветработой, была библиотекарем, руководила литературной группой при газете «Ленинские внучата». В 1937–1941 годах Ширман училась в Москве в Литературном институте им. Горького (занималась в творческом семинаре И. Сельвинского), одновременно она была литературным консультантом «Пионерской правды».
Первое стихотворение Ширман напечатала в 15 лет в газете «Советский юг» и с тех пор постоянно сотрудничала сначала в ростовских периодических изданиях, затем в центральных журналах («Октябрь», «Смена» и др.). Много занималась собиранием и обработкой фольклора.
Незадолго до войны Елена Ширман вернулась в Ростов. В армию ее не взяли, и, чтобы попасть на фронт, она записалась на курсы медсестер. Ширман работала токарем на заводе, строила оборонные сооружения. В конце 1941 года она была назначена редактором боевого сатирического листка «Прямой наводкой». В этой газете печатались ее стихи, частушки, фельетоны. Когда фашисты были уже на подступах к городу, в Ростове вышел маленький сборник ее стихов «Бойцу Н-ской части» (1942).
В июле 1942 года Е. Ширман в составе выездной редакции ростовской газеты «Молот» выехала в район на хлебоуборочные работы.
2 августа 1942 года Елена Ширман была схвачена фашистами со всеми материалами редакции в станице Ремонтной и героически погибла.
1
Моя жизнь, как репейник, колючая,
И одна лишь мне радость дана, —
Каждый год нарастает певучая,
Улыбающаяся весна…
2
То не бог вдохновенно дышит
На откосе поющих борозд —
Это кошка кричит на крыше,
Выгибая дугою хвост.
Мир весенний, размытой мощью
Закипает со всех концов…
……………………………………
Проезжающий мимо извозчик
Заляпал мне грязью лицо.
Ветер, ветер, ну что ты наделал?
Ты, должно быть, сошел с ума!
Это из-за тебя, оголтелый,
У меня не волосы, а кутерьма.
Ведь и так на других не похожа,
Как дикарка, хожу меж людей.
Ты ж сильнее еще растревожил,
Потянул на просторы сильней.
Не могу я ходить по дорожкам,
Жажду дебрей и троп косых.
Потому меня любят кошки
И ненавидят псы.
Люди города! Как вы жалки,
Каменных стен рабы!
Вы лишь знаете, как кричат галки
Да чирикают воробьи.
Плюнуть хочется мне в эти морды,
В пудре, в красках, в духах «Лориган»!
Мне бы шкуру носить на бедрах,
В небо метать бумеранг.
Эх, какою свистящею плетью
Разогнала бы я эту гниль!
Это ты, сумасшедший ветер,
Растрепал меня и раскрутил…
Ты мне голову сделал такую,
Что не волосы, а кутерьма.
И теперь расчесать не могу я,
Чтоб свой гребень не поломать…
457. Жить! (Из поэмы «Невозможно»)
Разве можно, взъерошенной, мне истлеть,
Неуемное тело бревном уложить?
Если все мои двадцать корявых лет,
Как густые деревья, гудят — жить!
Если каждая прядь на моей башке
К солнцу по-своему тянется,
Если каждая жилка бежит по руке
Неповторимым танцем!
Жить! Изорваться ветрами в клочки,
Жаркими листьями наземь сыпаться,
Только бы чуять артерий толчки,
Гнуться от боли, от ярости дыбиться.