464. Проводы
Я буду слушать, как ты спишь. А утром
Пораньше встану, чаю вскипячу,
Сухие веки второпях напудрю
И к вороту петлицы примечу.
Ты будешь, как всегда: меня шутливо
«Несносной хлопотуньей» обзовешь,
Попросишь спичку. И неторопливо
Газету над стаканом развернешь.
И час придет. Я встану, холодея,
Скажу: «Фуфайку не забудь, смотри».
Ты тщательно поправишь портупею
И выпрямишься. И пойдешь к двери.
И обернешься, может быть. И разом
Ко мне рванешься, за руки возьмешь.
К виску прильнешь разгоряченным глазом,
И ничего не скажешь. И уйдешь.
И если выбегу и задержусь в парадном,
Не оборачивайся, милый, уходи.
Ты будешь биться так же беспощадно,
Как бьется сердце у меня в груди.
Ты будешь биться за Москву, за звезды,
За нынешних и будущих детей.
Не оборачивайся. Слишком поздно.
И слез не видно на щеке моей.
465. На Лабе (Акростих)
Да верно ли было со мною
Высокое небо вдвоем,
И ясное солнце в дороге
И мужественная ладонь?
Всё было просто: пыль плыла,
А ветер слёг, сомлев.
Лаба клубилась и несла,
Едва я устоять могла,
Разгон преодолев.
И камень жёг. И солнце жгло,
И падал светлый лист.
Мне было тихо и тепло.
А ты был ясен, как стекло,
Ребячлив и речист.
Читал стихи мне. А потом
Извивом шла тропа.
Хлестала ноги, как жгутом,
И шла навстречу напролом
Неверная Лаба.
И вечером, при свете звёзд,
Я плакала, что мир так прост.
466. Поэт
…ходит из снов в сны, пересекает время достигает бронзы… В столетиях располагается удобно, как в качалке.
Ты существуешь. Это так же точно,
Как то, что из земли растет трава.
Как траектория. Как дважды два.
Как вывод после двоеточья.
Пусть бьется мой несовершенный ум
О грани человечьего познанья,
Как муха, заключенная в стакане,
Как волны океана в трюм.
Пусть я исчезну, ничего не завершив,
Пусть, как слепец, блуждающий по кругу,
Я упаду под окрики и ругань.
Но ты — останешься. Ты будешь вечно жив
Как центр тяжести. Как радиус. Как корень
Ты существуешь. Это — априори.
467. Ненайденному адресату
«Письмо?» —
И голос: «Писем нет»
Писать тебе. Писать всю ночь. И знать,
Что голос мой тебе не очень нужен.
Что день твой мал и до минут загружен
И некогда тебе стихи мои читать.
И все-таки писать. И думать — вероятно,
Ты переехал, ты уже не там,
И дом не тот, и улица не та,
И мой конверт ко мне придет обратно,
И буду почерк свой в тоске не узнавать,
И, запинаясь, ставить знаки препинанья,
И буквы обводить, и плакать от сознанья,
Что не найду тебя. И все-таки опять
Весь день, всю ночь — пускай бесцельно это —
Я не могу с тобой не говорить,
Как не могу не думать и не жить,
Как не могу не ожидать ответа
Всегда, всю жизнь, не в силах променять
Ни на какие сытые забавы
Голодное, но радостное право
Мечтать, надеяться и безнадежно ждать.
Истлеет лист. Умрут слова и даты.
Но звезды, замыслы и бытие само
Останутся, как вечное письмо
Тебе, ненайденному адресату.
468. Детям
Всё резче графика у глаз,
Всё гуще проседи мазня,
А дочь моя не родилась,
И нету сына у меня.
И голос нежности моей
Жужжит томительно и зло,
Как шмель в оконное стекло
В июльской духоте ночей.
И в темноте, проснувшись вдруг,
Всей грудью чувствовать — вот тут —
Затылка невесомый пух
И детских пальцев теплоту…
А утром — настежь! — окна в сад!
И слушать в гомоне ветвей
Невыдуманных мной детей
Всамделишные голоса.
469. Приезд
Состав, задыхаясь, под арку влетит,
Навстречу рванутся и окна, и гомон,
И холод, и хохот. И кто-то навзрыд
Заплачет. И все это будет знакомо,
Как в детстве, в горячке. Ведь так на роду
Написано мне по старинной примете —
И то, что тебя я опять не найду,
И то, что меня ты опять не встретишь.
И лица. И спины. И яркий перрон.
И кто-то толкает меня. Громогласен
Гудок паровозный. И это не сон,
Что нету тебя. И приезд мой напрасен.
Клубясь и вращаясь, прокатит вокзал,
Сверкание залов и темь коридоров.
И площадь пуста. И фонарь, как запал,
Мигнет, поджигая покинутый город.
И площадь взлетит, как граната, гремя,
И хлынут осколки разорванных улиц.
…Кто-то с панели поднимет меня
И спросит заботливо: «Вы не споткнулись?»