1. Главная
  2. Книги
  3. Отрада Николай
  4. Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
  5. Страница 28
Выбрать главу
Висит он с выцветшей звездой, Чуть разошелся в швах, Он материнскою рукой Заштопан в двух местах.
Немало лет, за годом год, Он бережно храним, — Она и пыль с него смахнет, И загрустит над ним.
И встанут в памяти те дни, Тот легендарный год, Когда походные огни Пылали у ворот.
Он вскоре выцвел на ветру, До нитки пропотел: Отец из шлема пил в жару И шлемом уши грел.
Отец за озером Ит-Куль Закончил трудный путь — Пробила шлем одна из пуль, Вошла другая в грудь.
А мать с любовью и тоской В те дни ласкала нас И шлем дрожащею рукой Чинила первый раз.
Мы по нему прочли стократ Преданья бранных дел… Настало время — старший брат Отцовский шлем надел
Он честь отца хранить везде, Прощаясь, клятву дал… На Заозерной высоте Он смертью храбрых пал.
Его друзья, где он лежал, Пробитый шлем нашли… В сведенных смертью пальцах сжал Он горсть родной земли.
И снится матери во сне, Что с нею сын опять. Но шлем, висящий на стене, Сама зашила мать.
Она к нему в теченье дня Подходит много раз. Потом, задумавшись, с меня Не сводит долго глаз.
О мать родная! Ведь и мне, Как брату и отцу, Не раз испытанный в войне, Придется шлем к лицу!
И потому, что мне всегда Простор отчизны мил, Не опозорю никогда Я славу двух могил!
А коль со знаменем в руках Меня убьют враги, Ты шлем, зашитый в трех местах, Для внуков сбереги.
<1939>{65}

66. Щит

Мы щит нашли на поле Куликовом Среди травы, в песке заросших ям. Он медью почерневшей был окован И саблями изрублен по краям.
Безвестный ратник здесь расстался с жизнью, Подмят в бою татарским скакуном, Но все же грудь истерзанной отчизны Прикрыл он верным дедовским щитом.
И перед ним в молчании глубоком Мы опустили шапки до земли, Как будто к отдаленнейшим истокам Могучего потока подошли.
…Что станет думать дальний наш потомок И чем его наполнится душа, Когда штыка трехгранного обломок Отыщет он в курганах Сиваша?
<1940>{66}

67. Походный рюкзак

Над моею кроватью все годы висит неизменно Побуревший на солнце, потертый походный рюкзак В нем хранятся консервы, одежды запасная смена, В боковом отделенье — завернутый в кальку табак. Может, завтрашней ночью прибудет приказ управления И, с тобой не простившись, рюкзак я поспешно сниму… От ночлега к ночлегу лишь только дорога оленья Да в мерцании сполохов берег, бегущий во тьму. Мы изведали в жизни так много бессрочных прощаний, Что умеем разлуку с улыбкой спокойно встречать, Но ни разу тебе не писал я своих завещаний, Да, по совести, что я сумел бы тебе завещать? Разве только, чтоб рукопись бережно спрятала в ящик И прикрыла газетой неоконченный лист чертежа, Да, меня вспоминая, склонялась над мальчиком спящим, И отцом бы, и матерью сразу для сына служа. Но я знаю тебя, — ты и рукопись бережно спрячешь От людей посторонних, прикроешь ревниво чертеж, И, письма дожидаясь, украдкой над сыном поплачешь, Раз по десять, босая, ты за ночь к нему подойдешь. В беспрерывных походах нам легче шагать под метелью, Коль на горных вершинах огни путевые видны, А рюкзак для того и висит у меня над постелью, Чтобы сын в свое время убрал бы его со стены.
<1941>{67}

68. Могилы моих друзей

Моих друзей не надо искать На кладбищах городских: В два метра длиной кровать Кажется тесной для них.
По-братски обнявшись, они лежат, Воинский выполнив долг, Словно выспаться спешат, Пока тревогой не поднят полк.
Но, заглушая метели плач, Без отдыха, день за днем, Над ними каменный трубач Трубит, задыхаясь, подъем.
Еще друзья остались в тайге, Как будто легли отдохнуть С компасом, сжатым в руке, Чтобы утром отправиться в путь.
В песках, где горел саксаул, Их прикрыли грудой камней: Так воды отдаленный гул Привычному уху слышней.
Но посмотришь, — в любом краю Мы проходим по их следам… Коль будет нужно — могилу мою Ты отыщешь где-нибудь там…
Не позднее июня 1941{68}

69. Кусок родной земли

Кусок земли, он весь пропитан кровью. Почернел от дыма плотный мерзлый снег. Даже и привыкший к многословью, Здесь к молчанью привыкает человек.
Впереди лежат пологие высоты, А внизу — упавший на колени лес. Лбы нахмурив, вражеские дзоты Встали, словно ночь, наперерез.
Смятый бруствер. Развороченное ложе. Угол блиндажа. Снаряды всех смели. Здесь плясала смерть, но нам всего дороже Окровавленный кусок чужой земли.
Шаг за шагом ровно три недели Мы вползали вверх, не знавшие преград, Даже мертвые покинуть не хотели Этот молньей опаленный ад.
~ 28 ~