175. Бакалея
Я принес тебе аршин луны,
Локоть неба — только не грусти!
Двести гарнцев черной тишины,
Полсажени Млечного пути,
Жалких мыслей — одиноких — рой,
Столько слез, что хоть по ним плыви,
Столько вздохов, что — попробуй скрой!
Это всё — за грош твоей любви.
Твой ответ не слишком ли суров?..
Ты не хочешь сделки меновой,
Для тебя я не найду даров
В бакалейной лавке мировой.
176. Отъезд
Из белой ограды, задолго до дня,
Я вывел гнедого коня.
Железный засов на стене загремел,
Полкан завопил на меня.
И я оглянулся на каменный дом
С тоскливым высоким стыдом —
Итак, это всё, что я в жизни имел
И вывез теперь на гнедом.
Осталась, быть может, и верно одна
Моя молодая жена —
Как ты был короток, мой мирный удел,
Зато моя воля длинна.
Холодное дуло винтовки блестит,
Сшибаются тени копыт,
Луна рассыпает свой призрачный мел
На темные ветви ракит.
Вокруг — зацветающий шорох земли
Да бульканье кочек вдали.
И я вспоминаю о всем, что я пел,
О всех, кто навеки ушли.
И мысль, что уж мне не вернуться назад,
Жжет, жжет мой рассудок седой,
Как давний, привычный и вяжущий яд,
Разбавленный теплой водой.
177. Степь
Я в последний раз поглядел на степь.
Как туманна степь, широка!
Травяных лугов голубая цепь,
Под холмами лес и река!
Эта жизнь, как степь — твоя и моя —
Как свободна жизнь, широка!
Как печальна степь — на ее края
В черной мгле бегут облака.
178. Северный ландшафт
Пускай лопарь уйдет от нас
За выгон трех великих рек,
Но будет час, но будет час —
И мы придем сюда навек!
Среди болотистых кустов
Синеют гуси горных жил,
Сюда полдневный рыболов
Свои тропинки проложил.
Здесь перекресток всех дорог!
И не страшен ни гром, ни чох…
Стремясь беспечно, как поток,
В худой гранит и в красный мох…
И судорожно хрустнет день,
Под ветром — северная ночь,
И робкий, как туман, олень
По насту понесется прочь.
Склонился тундровый компас,
Лопарь уходит с зимних рек,
Но близок час, но близок час —
И мы придем сюда навек!
179. Разговор с потоком
Он вечно пляшет на краю
Зеленого обрыва.
И у ручья, где я стою,
Воды взлетает грива.
И галька мечется по дну,
Шуршит, перебегая…
В последний раз на них взгляну
И выйду на луга я…
И я своим рукомеслом
Займусь, неосторожный, —
Следить, как за твоим веслом
Взлетает шум безбожный.
180. Поле боя
Мертвые зарыты;
Вспахана земля;
Травами покрыты
Жирные поля;
Кое-где лопатой
Вскопаны луга,
Да торчит измятый
Кончик сапога.
181. Предисловие к биографии
Было мне шестнадцать лет.
Поглядите на меня —
Я приехал в Самарканд
В розовом начале дня,
Я пришел в редакцию
«Азиатского огня»,
И редактор В. Степанов
Взял наборщиком меня.
Было это в ноябре,
В месяц пыли и ветров.
В небе плыли облака
Яркой пышностью ковров.
Важно плыли облака.
Мой характер был суров.
Я готов был вечно жить.
Я был счастлив и здоров.
182. «Всё скучной вечностью грозит…»
Всё скучной вечностью грозит,
Здесь скукой воздух заражен.
Пойдешь назад — нога скользит.
Вперед? — не лезть же на рожон.
Так успокой же естество.
Перед тобой стакан и сыр!
Нет, хуже нету ничего,
Чем жить с тобою, старый мир!
183. «Прощай! Я ухожу из дома…»
Прощай! Я ухожу из дома
В лесную глушь родной земли.
Я снова вышел в свист заката,
В туман и в грусть сырых полей.
О, как мне страшно, как мне странно
Босой ногой ступать в пыли,
В осколках солнца, без дороги,
Среди неведомых людей.
Здесь, дома, я оставил скромный,
Уютный мир домашних книг,
Себя, диван, любовь, и деньги,
И сослуживцев, и друзей —
Всё то, чем я был жив и честен.
Чем я был весел и велик,
Упрям, уверен, неподкупен,
Заносчив, ясен и силен.
Меня твое хранило войско,
Семейный мир, веселый сон,
Гардины осеняли счастье,
Как пустота сырых знамен…
184. Слава советскому Владивостоку