Душу искромсай и изнасилуй,
Высмей сокровенные слова,
Землю, по которой ты ходила,
Исступленно буду целовать.
Не боюсь насмешек. Пусть уродливо,
Пусть не воркованье, а разбой.
Лучше уж любовь юродивая,
Чем вегетарианская любовь.
Никогда не перестану славить!
Пусть сомнут, сломают, раздробят,
Если скажешь песню обезглавить,
Песню обезглавлю для тебя.
Полуоткрытый рот и тело, как струна,
Готовы плакать и кричать от боли,
А ты молчишь, и гордость спасена.
Но кто тебе молчать позволил?
Пока ты здесь, пока ты небо видишь,
Пока еще ты только человек,
От боли, от стыда и от обиды
Ты можешь плакать, грек.
Потом возьмут продолговатый камень,
И, на века оставленный резцом,
Пустыми и холодными глазами
Ты будешь нам смотреть в лицо.
Пусть так же обойдется жизнь со мной,
Чтоб помнить: боль была, и тучи плыли.
А дальше — ночь. А дальше — всё равно,
Холодный мрамор иль щепотка пыли.
В том мае мы еще смеялись,
Любили зелень и огни.
Ни голос скрипок, ни рояли
Нам не пророчили войны.
Мы не догадывались, споря
(Нам было тесно на земле),
Какие годы и просторы
Нам суждено преодолеть…
Париж поруганный и страшный,
Казалось, на краю земли,
И Новодевичьего башни
Покой, как Софью, стерегли.
И лишь врасплох, поодиночке,
Тут бред захватывал стихи,
Ломая ритм, тревожа строчки
Своим дыханием сухим.
Теперь мы и строжей и старше,
Теперь в казарменной ночи
На утренний подъем и марши —
Тревогу трубят трубачи.
Теперь, мой друг и собеседник,
Романтика и пот рубах
Уже не вымысел и бредни,
А наша трудная судьба.
Она сведет нас в том предместье,
Где боя нет, где ночь тиха,
Где мы, как о далеком детстве,
Впервые вспомним о стихах.
Пусть наша юность не воскреснет,
Траншей и поля старожил!
Нам хорошо от горькой песни,
Что ты под Вязьмою сложил.
Евгений Андреевич Панфилов родился в 1902 году в Петербурге в рабочей семье. В 1917 году окончил высшее начальное училище и поступил работать на ленинградскую фабрику «Гознак». Занимался в литературной студни Пролеткульта, учился на рабфаке при Ленинградском государственном университете.
В 1920 году начал печатать свои стихи в журналах «Грядущее», «Юный пролетарий», «Пламя», руководил литературными кружками на Ижорском заводе и на заводе «Светлана». Учился в Ленинградском университете и одновременно работал подручным фрезеровщика на заводе «Русский дизель». В 1926 году вышла первая книга стихов и поэм «На рубеже», вызвавшая большое количество критических статей и рецензий.
В 1928 году вышел второй сборник стихов Панфилова «На седьмом этаже». Поэт печатался также в различных журналах и альманахах. Много времени отдавал Е. Панфилов рабочим литературным кружкам на заводе «Электросила» и другим.
Перед войной поэт подготовил к печати книгу своих избранных стихов — «Мечта».
В первые же дни Великой Отечественной войны Евгений Панфилов вступил добровольцем в ряды народного ополчения и погиб в тяжелых боях за переправу на реке Оредеж (Ленинградская область) в августе 1941 года.
302. «Ай, и много, много будет ласки…»
Ай, и много, много будет ласки
На цветущем берегу,
Если наши мысли без опаски
В неизведанное побегут.
Ой, звените, скрипки и гитары,
И пляшите, пилы, топоры:
Наше сердце — брызги Ниагары,
Наши помыслы — орлы!
И летят бестрепетною стаей,
Через тундры и солончаки,
Вдаль, туда, где изредка мигают
Огоньки…
Пусть туман и пуля-лиходейка —
В сердце страх не выищет угла:
Жизнь легка, как праздничная вейка,
И напевна, как колокола!
Ей-же-ей, пузатое и злое
Море в пене… Не видать земли…
Только мы, сквозь время буревое
Проведем удачно корабли!
Ай, и много, много будет ласки
На цветущем берегу,
Если наши мысли без опаски
В будущее побегут!
У нас шестеренки
Бегают, как девчонки
Шестнадцати лет,
А у них — нет.
У нас расплавленная медь —
Не медь, а солнце, сброшенное в мастерскую;
Ну, где у них вот заиметь
И перелить такую?
Наши стружки-серебрушки,
Что хорошие подружки:
За одной другая вслед,
А у них-то стружек — нет.
У нас паровой молот
Мужественен и молод:
Каждый удар легок и лих.
А что у них?
Ах, зато у них, у текстилей,
Сотни, тысячи девчонок,
Смех которых звонче и теплей
Разговора наших шестеренок!
Там, где люди, кони и трамваи,
Где автомобили и кино —
Много зданий, поглядишь, зевая,
Над панелью блеклой взнесено.
И в одном, меж небом и землею,
В этаже, взлетевшем на чердак,
Со своей двадцатилетнею женою
Проживает молодой чудак.
Он творит, строчит стихотворенья,
А она в затерянной тиши
Пересчитывает бережно поленья
И редакционные гроши.
Хорошо им на своем балконе
(Не балкон, а крыша) — точно с гор,
Гулкий город, словно на ладони,
И, как степь, размашистый простор.