И на прогулке тени
На каменном дворе
В завистливом терпеньи,
В восьмом часу — в смиреньи
На мартовской заре.
От лампы желтой колкой
Хоть глаз не открывать —
И станет ненадолго
Вагона жесткой полкой
Железная кровать.
326. «Травой живущая среди кустов тропинка…»
Травой живущая среди кустов тропинка,
Над нею голубые облака.
Подробность мира — круглого жука
Зелено-лиловеющая спинка.
Из детской книги белая картинка:
Учебный профиль мертвого цветка…
Оберегающая нас рука
Лучей расплавленного летом цинка.
Не холодит изменчивая тень.
В глаза глядит июньский долгий день.
Просторы воздуха жарою разогреты.
Не найденные в сосняке грибы,
Не найденные, как во сне, судьбы
До послезавтра спрятаны ответы.
327. «Ничего не скажешь милому соседу…»
Ничего не скажешь милому соседу.
Ничего не скажешь — промолчишь.
Ведь сосед — не милый: я с тобой не еду,
Обо мне дорогою грустишь.
Вот начало ночи. Про разлуку злую
Радио концерт передает.
Я тебя — ты слышишь, милая? — цалую,
Голос о любви твоей поет.
А на небе черном, возле звезд синея,
Птиц ночных повторны голоса.
Нам они стозвучны — гимны Гименея,
Озаряя наши небеса.
Авиаполеты совершая ночью,
Тайно наклонялся до крыш,
АНТы-самолеты — слышим мы воочью —
Нарушают неземную тишь.
Ветер пробегает воздуха просторы,
Листья сами льнут к его волне.
Мы с тобой проводим звездные дозоры,
Веруя полуночной луне.
328. «Как хорошо бродить среди людей…»
Как хорошо бродить среди людей
И наблюдать за ветерком, проплывшим
По лепесткам сентябрьских ветвей,
Природный срок еще не пережившим.
В ночной толпе движенья ровный ход,
Журчанию подобный, — это повод
Жужжания подобный говор
Сравнить толпу с потоком мелких вод.
Как хорошо внимать на расстояньи
Осенней музыке, играемой в садах, —
Людей безоблачных пустое развлеканье,
Несомое в звучащих облаках.
В толпе движенья ровный ход,
Плывущих лиц живая перемена —
Немыслимый ночной круговорот
И светлых платьев вянущая пена.
329. «От холмов уйдя в отроги…»
От холмов уйдя в отроги,
Разбегаются поля.
Будят клены-недотроги —
Это купы, это кроны
Темнокудрого Кремля,
Это Миргород зеленый, —
Полногрудная земля.
А дорогой по дороге
Выступают тополя.
330. «От мороза до мороза…»
От мороза до мороза —
С половины марта до зимы
Сохраняется каприз наркоза.
Вне движенья сохранились мы.
И теперь приветствуем беду:
Павильоны летние пусты,
Да на столик шахматный в саду
Планомерно падают листы.
331. «Подобна голосу дьячка…»
I
Подобна голосу дьячка,
Ведущему святую пряжу,
Растрату времени, покражу
Оплакивает трель сверчка.
Сверлит, протачивает щели,
Казенный разрушает дом,
В котором временно живем
По воле чумной канители.
Звенит подобием волчка,
Чертит невидимые круги —
Бесчеловечные досуги,
Непрошенные мной услуги
Инфекционного сверчка.
II
И вот — чем дальше, тем яснее,
И вот — чем дальше, тем видней
Неправедная повесть дней.
Не знаю, что мне делать с нею.
Тепло больничных коридоров,
Тюремно-медицинский норов
Свежеокрашенных палат.
Мирись, мой ангел, рад-не рад,
Без возражений, разговоров.
III
Устав больничного гарема
Не до конца преображен —
Неопытная теорема
Благих, трудолюбивых жен.
Декабрь, оттаявший, нетвердый,
Утрами синий полусвет.
Индустриальные рекорды,
Столбцы стахановских газет…
Скарлатинозная палата —
Белоголовый детский сад —
Сорокадневная расплата,
Живой сорокадневный ад.
И взоры, никнущие долу,
Ресницы, устремленны ниц.
Хвала прекраснейшему полу
От сумароковских страниц.
332. «Она святого Иордана…»
Она святого Иордана
Полдневный зной, безводный луг,
Веселости, любви, обмана
Неиссякаемый досуг.
Она долина Хараара,
Непокоренная пока, —
Веселости, любви, пожара
Глубоководная река.
333. «Живя самоконтролем бдительным…»
Живя самоконтролем бдительным,
Нежна, румяна и бела —
Она мила, и утвердительно
О том свидетельствуют зеркала.
334. Баллада
В силу удельного веса,
Меньшего веса воды,
Вдоль затонувшего леса
Плыли весенние льды.