Выбрать главу
Незачем ходить далеко — Сверяться в исторических толках, Скажи мне: Сколько веков Валялась без дела такая река как Волхов?
С гусель яровчатых веселого Садка Медом сыченым песнь текла, И будто бы с рукавов бобровых Волховны Катились Волхова волны.
А косматые бородачи, Надевши красные рубахи, Подпоясывали мечи И, как бесстрашные рубаки,
Для потехи, на досуге, Оседлав ладьи да струги, Плыли к стойбищам полян Грабить мирных поселян…
Лелеял Волхов белорунный Корму высокую ладьи, И запевал Садко, Перебирая струны, Про то, как плавали они.
Рассказывал под гуслярный звон, Как вздорил с Новгородом он: Эх, я ли тебя, ты ли меня! От славного города Новгорода, От славного озера Ильменя Выбегали, Выгребали Тридцать кораблей, Тридцать кораблей — Един корабь.
Базарь, ушкуйники, да грабь, Мы здесь погуливали летось!
А после, Именем культуры, Историки литературы Про это самое — Про «летось» — Сказали каменное: «Эпос!»
Я не считаю пустяком Наш эпос, слаженный на диво, В нем мастера речитатива Сдружили слово со стихом. Но думается, что Нелепо-с Увесистое слово «Эпос».
Зачем лирическую песню, Где отразились век и класс, Прозвали эпосом у нас?
С их-то руки, То есть с тех пор, В сонных томах на книжных полках И на губах у рифмачей Играет пряной брагой Волхов, Неся лихих бородачей.
А между тем Он уяснил, Что он Не «эпос», Что он молод И чувствует машинный голод Всей Массой лошадиных сил. Бушующей в его валах. Что «эпос» — тесно и старо, Что зря лелеять гусляров.
Пришел мускулистый галах — Другой, не пьяница Буслаев, Что Новгороду нагрубил…. …………………………………………. И вот, На Ленина ссылаясь, Всей тяжестью, сгущенной в волнах, Торжественно клокочет Волхов, Вращая лопасти турбин.
Я видел тысячи Ручьев, Речушек, Речек, Рек — неудержимого бега, — Попавший к нам в оборот человек Делался прозрачней снега.
У них с весны работы по горло: Питать рыб, Носить суда, — Но только Волхов По-настоящему гордо Несет красное знамя труда.
Судите: Мало ли Волхову дел, Легка ли валам Работа, Ежели Вал Волхова Бел — В белой кипени пота. Седобород и гриваст, Вал Волхова Идет вприсядку, Громом обдаст Как пить даст И… Мимо! Без пересадки!
У Волхова Восемь турбин, В каждую — воду неси! Я слышал: Волхов трубил Тревогу От нехватки сил,
Но чтобы накалить кабелей Всё заглушающий звон, Он падал Последней каплей, Равной тысячам тонн! Я спрашиваю: Каждому ли вдомек Такое самосвержение? Волхов, Как сердце, сжимается в комок Неопровержимого напряжения! Когда нарушается связь Узко ограниченной зоны
И материя, раздробись, Превращается в электроны, Когда в грохоте И в кипенье Стали, В сплошном пенье Гудков Сплошь нарушено сердцебиение (И столько лет не сдались — Неуклонно стройны!), Когда строится социализм Силами одной страны!
1931–1932 {317}

318. Из цикла «Дикие песни»

1
О, как давно я не пил за белою скатертью чаю, Как давно мой каблук не стучал об асфальт и торец, И песни мои дичают, И я дичаю, их веселый отец.
Где слова мои — быстрые рыбки, Пересекавшие звонкий поток? Возьмешь книгу и прошлогодней улыбки Найдешь засушенный на память цветок.
Он ласково твой взор повстречает И тихонько запоет, И ты увидишь, как песни мои дичают И как дичает сердце мое.
Возьми и перелистай, если можешь, Эти сухие цветы, И ты найдешь под умершей кожей Живые сны мои и мечты.
2
Дело было к весне, Накануне мая, Шел, как полагается, снег, По улицам пыль подымая.
И я, тишины тише, Той, что, грустя, поет, Прислушивался, как бьется выше Веселое сердце мое.