…Но стужа в кормовой каморе
Поднимет сразу ото сна,
Суровость Баренцева моря
Немногословна и ясна.
Курс «норд», как приказал Седов…
В ночи плывут огни судов,
И берег — простыня.
А мы уходим в шторм на риск,
И ночь качает фонари на пристанях.
Ни звука. Пусть хоть просто крик,
Собачий лай бы,
Но молчаливы, хоть умри,
Рыбачьи лайбы.
Лишь прижимаются тесней,
Хоть и привыкли к холодам…
Нависли скалы. Серый снег.
И черная вода.
Но берега назад-назад,
Прибою их лизать…
Три вспышки молнии — гроза —
Иль орудийный залп?
Но все равно — сквозь эту темень!
Но все равно вперед — за теми!
365. «Я иногда завидую жестоко…»
Я иногда завидую жестоко:
Ведь мне б, тоску скитаний утолив,
Дышать, как море, — ровно и глубоко,
Непобедимо, как морской прилив.
Весенний день дымит и кружится,
Мелькает и в глазах рябит,
От солнечного пива в лужицах
Пьянеют даже воробьи.
А вечерами крики умерли,
И месяц вылез, ярко-рыж,
И слышно мне в тиши, как сумерки
Стекают гулко с синих крыш.
А ночь запахнет дымом, дынями,
Вздыхает у мостов вода.
И звезды трепетными линями
Дрожат у ночи в неводах.
Не позднее июля 1941
{366}
367. «Потерян ритм. И все кругом горит…»
Потерян ритм. И всё кругом горит,
И я бегу, проваливаясь в ямы…
Что ни напишешь, что ни говори,
А сердце не заставишь биться ямбом.
Зарницы на заре начнут стихать,
Под ветром тучи низкие заплещут.
Но где найдешь дыханье для стиха
Такое, чтоб развертывало плечи?
И как ты образ там ни образуй,
Швыряя медяки аллитераций —
Но где дыханье, чтобы как грозу,
Чтоб счастье — и не надо притворяться?
Пусть для стихов, стишонок и стишат
Услужливо уже отлиты строфы —
Анапесты мешают мне дышать,
А проза — необъятней катастрофы…
Так в путь. Рвани со злобой воротник,
Но версты не приносят упоенья,
А поезд отбивает тактовик,
Неровный, как твое сердцебиенье.
Не позднее июня 1941
{367}
В эту ночь даже небо ниже
И к земле придавило ели,
И я рвусь через ветер постылый,
Через лет буреломный навет.
Я когда-то повешен в Париже,
Я застрелен на двух дуэлях,
Я пробил себе сердце навылет,
Задохнулся астмой в Москве.
Я деревья ломаю с треском:
«Погоди, я еще не умер!
Рано радоваться, не веришь?
Я сквозь время иду напролом!»
В эту ночь я зачем-то Крейслер,
В эту ночь я снова безумен,
В эту ночь я затравленным зверем
Раздираю ночной бурелом.
Не позднее июня 1941
{368}
Сергей Аркадьевич Спирт родился в январе 1917 года в Киеве в семье юриста. С детства он увлекался поэзией, писал стихи, переводил украинских и французских поэтов. После окончания семилетки был принят на русское отделение факультета языка и литературы Киевского педагогического института. Окончив институт, работал редактором литературного отдела на киевском радио и заочно учился в аспирантуре.
Стихи С. Спирта печатались в «Киевском альманахе» и журнале «Советская литература» (Киев). Одновременно он выступал в печати как прозаик и критик, собирал материал для книги о М. Ю. Лермонтове.
В июне 1941 года Сергей Спирт ушел на фронт рядовым бойцом и погиб летом 1942 года.
Погоди! Я раскошелюсь, Ира,
Свистом бурь и грохотом ветров.
Не страшись затейливого пира,
Мы с тобой пройдем дорогой мира
Вдоль крутых амурских берегов.
Не страшись! Разбросаны по склонам
Толщи бревен, камни на тропе.
Я могу назвать их поименно.
Как топор гулял неугомонно,
Расскажу без вымысла тебе!
Тыщи верст в сугробах холодели,
Тыщи лет всем были не с руки,
Как же их теперь на самом деле
Мы прошли в конец и песни пели,
Как входили клином в мощь тайги?
Как же так от устья до истока
Сплав пускали, вырубивши лед;
Как летели голубями строки
На просторы Дальнего Востока,
Как встречали золотой восход?