29. «Мы вышли в сад…»
Мы вышли в сад.
(Ты даже позабыла
Надеть пальто).
А нас встречает осень.
Она хрустит
(Так лишь хрустят суставы
Замёрзших пальцев).
И к ногам слетает
Упругим яблоком,
Блестящим и холодным.
Мы вышли в сад.
И нам понятно стало,
Что детство кончилось,
Что этот сад,
Где раньше
Мы бегали,
Ловили птиц,
Смеялись, —
Теперь нам дорог
Как воспоминанье.
Калитка скрипнула.
Мы повернули вправо
И по мощёной улице пошли.
Тому назад лет десять,
По утрам,
Когда рассвет невнятно начинался,
Здесь шёл пастух,
А перед ним покорно,
Сосредоточенно брели коровы.
И мы задумались…
Но вдруг из-за угла,
Подрагивая и гудя истошно,
Тяжёлый показался грузовик.
За ним ещё один…
Мы поспешили
Скорее удалиться с мостовой.
Шофёры презирали нас, наверно.
Мы молоды, свободны,
Нам не нужно
О прошлом, о далёком вспоминать.
Нам некому завидовать —
Мы сами
Огромный поворачиваем мир.
И то, что в этом городке
Ютилось тихо и беспечно жило,
Вставало утром и на рынок шло,
И перед домом клумбы разбивало, —
Мы взяли в руки.
И, как в сказке, вырос
Прекрасный город силы и здоровья.
Весёлым юношей с весёлыми глазами!
…………………………………………
Тебе не холодно?
Накинь моё пальто.
Взгляни кругом.
Ты видишь — этот город
Упорной нашей дружбой зарождён.
30. Одесса, город мой!
Я помню,
Мы вставали на рассвете.
Холодный ветер
Был солоноват и горек.
Как на ладони,
Ясное лежало море,
Шаландами
Начало дня отметив.
А под большими
Черными камнями,
Под мягкой, маслянистою травой
Бычки крутили львиной головой
И шевелили узкими хвостами.
Был пароход приклеен к горизонту
Сверкало солнце, млея и рябя,
Пустынных берегов был неразборчив контур.
Одесса, город мой, мы не сдадим тебя!
Пусть рушатся, хрипя, дома в огне пожарищ,
Пусть смерть бредет по улицам твоим,
Пусть жжет глаза горячий черный дым,
Пусть пахнет хлеб теплом пороховым,
Одесса, город мой,
Мой спутник и товарищ,
Одесса, город мой,
Тебя мы не сдадим!
31. «Бывает так, что в тишине…»
Бывает так, что в тишине
Пережитое повторится…
Сегодня дальний свист синицы
О детстве вдруг напомнил мне.
И это мама позабыла
С забора трусики убрать…
Зимует Кунцево опять,
И десять лет не проходило…
Пережитое повторится…
И папа в форточку свистит,
Синица помешала бриться,
Синица к форточке летит…
Кляня друг друга, замерзая,
Подобны высохшим кустам,
Птиц недоверчивых пугая,
Три стихотворца входят к нам.
Биндюжной их встречают бранью,
В ней много юга и тепла,
И строчки возникают сами,
И забывают про меня.
А я на самодельных лыжах
По следу стройному бегу,
Меж двух березок, ниже, ниже,
Мигнуло солнце глазом рыжим,
Снег словно мухами засижен…
Так в предрассветном сне,
как в детстве, я живу.
32. «Ты помнишь дачу и качели…»
Ты помнишь дачу и качели
Меж двух высоких тополей,
Как мы взлетали, и немели,
И, удержавшись еле-еле.
Смеялись. А потом сидели
В уютной комнате твоей.
Был час, когда река с луною
Заводит стройный разговор.
Когда раздумывать не стоит
И виснут вишни за забор.
Здесь, ни о чем не беспокоясь,
Торжествовала старина.
Сквозь лес мигнет огнями поезд,
Гудок… И снова тишина.
«На дачку едешь наудачку»,—
Друзья смеялись надо мной:
Я был влюблен в одну чудачку
И бредил дачей и луной.
Там пахло бабушкой и мамой,
Жила приличная семья.
И я твердил друзьям упрямо.
Что в этом вижу счастье я.
Не понимая, что влюбился
Не в девушку, а в тишину,
В цветок, который распустился,
Встречая летнюю луну.
Здесь, ни о чем не беспокоясь,
Любили кушать и читать.
А я опаздывал на поезд
И оставался ночевать.
Я был влюблен в печальный рокот
Деревьев, скованных луной,
В шум поезда неподалеку
И в девушку, само собой.