Выбрать главу
Но под осень, в душный август, Я ушел с плотовщиками Из зеленого затона На шумливый нижний плес. Вышли девушки на пристань И махали мне платками, Их печальные улыбки Я под Астрахань увез.
Так я странствование всё лето По колхозам и станицам, И везде гостеприимно Открывали двери мне В городах меня встречали Улыбавшиеся лица, И не мог я стать бродягой В нашей солнечной стране.
Побывал на Черноморье, Видел город на Сураме, Дагестанские селенья И Донбасса рудники. И везде мне говорили: «Поживи, товарищ, с нами», — Я повсюду знал пожатье Крепкой дружеской руки.
И когда настало время Мне к пенатам возвращаться, Я не знал, куда же ехать С этих розовых полей?.. Люди все меня встречали, Как друзья и домочадцы, И везде я видел счастье Славной Родины своей.
1939 {78}

79. «Гранитный дом снарядами пронизан…»

Гранитный дом снарядами пронизан, Навылет — окна, этажи — насквозь, Как будто смерть взобралась по карнизам И через крышу вколотила гвоздь.
Торчали кверху ребра перекрытий По вертикали срезанной стены, И мир житейских маленьких событий Стоял открытым с внешней стороны.
Руины вдруг разрушенного быта, Судьба людей теперь уже не в них; Дом был как чей то в спешке позабытый, На полуслове прерванный дневник.
И мертвых тел обугленная масса Еще валялась в разных этажах, И неизвестной женщины гримаса Рассказывала, что такое страх.
Она лежала, свесясь головою Над черной бездной битого стекла, Она повисла вдруг над мостовою И закричать, наверно, не смогла.
Ее лицо, забрызганное кровью, Уже лишилось линий и примет, Но как живой стоял у изголовья Ее веселый, радостный портрет.
И всем, кто видел скрюченное тело, Казалось вдруг, что женщина тепла, Что карточка от ужаса темнела, А мертвая смеялась и жила.
1940 {79}

80. Песня о балтийцах

Балтика! Повсюду прогремели Подвиги высокие твои, Сквозь военный дым и через мели Ты вела к победе корабли.
Ветер выл. В борта впивались пули, Рвали пену взрывы за кормой, И враги коварные тонули В нашем море летом и зимой.
Мы выходим тяжелой колонной, В море виден наш пенистый след, И над гладью, огнем озаренной, Встало солнце великих побед.
На страницы пламенного списка Имена балтийцев внесены. Сколько раз над нами плыли низко Облака блокады и войны.
И врагам всегда бывало круто, Их на дне бесславный ждал конец, Бьем мы пришлых со времен Гангута Силой ненавидящих сердец.
Снова бой направо и налево, В черном дыме волны и зенит, Каждый день могучей слой гнева Красный флот захватчиков громит.
День победы полной перед нами, День большой торжественной судьбы, Так взвивайся, боевое знамя Ненависти, гнева и борьбы!
Мы выходим тяжелой колонной, В море виден наш пенистый след, И над гладью, огнем озаренной, Встало солнце великих побед.
1940 {80}

81. «Я нашел на улице подкову…»

Я нашел на улице подкову И повесил дома на стене. В этом смысла нету никакого, Просто так понадобилось мне.
Но порой рассказывают ярко О делах давно минувших лет Серый камень, раковина, марка И пригоршня бронзовых монет.
Серым камнем высекали пламя, В раковине слышен гул морей, А за деньги, стертые веками, Шкуры продавал гиперборей.
Так и речь рождается. По слову Соберешь — и мыслям нет конца… Я ударю об стену подкову — И услышу песню кузнеца…
1941 {81}

82. «В картине были воздух и пространство…»

В картине были воздух и пространство, А в легких клокотала пустота. Он отдал всё любовь и постоянство — Куску одушевленного холста.
Другой шел в бой, не кланяясь шрапнели, Брал города, одетые в бетон, И гордые полотнища знамен, Пред ним склонясь, покорно шелестели.