Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги,
Как летит он, взрываясь над самой моей головой,
Как в испуге ложится трава молодая под ноги
И деревья со злостью качают зеленой листвой.
Фронтовая судьба! Что есть чище и выше на свете.
Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдает
Бескорыстный, прямой, удивительной ясности ветер
От винта самолета, готового в дальний полет.
Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою,
Тот бескрылым не сможет ходить никогда по земле,
Тот весь век называет своею счастливой звездою
Пятикрылые звезды на синем, как небо, крыле.
И куда б ни пошел ты — он всюду проникнет и встретит,
Он могучей рукою тебя до конца поведет,
Беспощадный, упрямый в своем наступлении ветер
От винта самолета, готового в дальний полет.
Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза,
Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете не мог,
Если б знал, что сумею забыть до последнего часа
Ветер юности нашей, тревожных и дальних дорог.
А когда я умру и меня повезут на лафете,
Как при жизни, мне волосы грубой рукой шевельнет
Ненавидящий слезы и смерть презирающий ветер
От винта самолета, идущего в дальний полет.
1942
Елена Михайловна Ширман (она иногда печаталась под псевдонимами Ирина Горина, Алена Краснощекова и др.) родилась 3 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону. Ее отец — штурман, плавал на Азовском и Черном морях, впоследствии стал служащим. Мать учительствовала, после Октябрьской революции окончила Археологический институт и работала в музеях.
Елена с детства сочиняла стихи, увлекалась рисованием, занималась спортом, была пионеркой одного из первых ростовских отрядов в 20-е годы, училась в школе, потом в библиотечном техникуме. В 1933 году окончила литературный факультет Ростовского пединститута, работала в библиотеке, вела культпросветработу на селе, была учетчицей в бригаде трактористов. 1937–1941 годы — учеба в Литературном институте им. Горького (творческий семинар И. Сельвинского). Одновременно с учебой Е. Ширман сотрудничала в различных ростовских редакциях, руководила литературной группой при газете «Ленинские внучата», была литературным консультантом газеты «Пионерская правда».
Печаталась с 1924 года. Вначале в ростовских, а потом и в московских изданиях («Октябрь», «Смена» и др). Много занималась собиранием и обработкой фольклора.
С начала Великой Отечественной войны Елена Ширман — редактор выходившей в Ростове агитгазеты «Прямой наводкой», где печатались многие ее боевые сатирические стихотворения. Писала агитационные листовки и открытки. В 1942 году издан стихотворный сборник Е. Ширман «Бойцу Н-ской части».
В июле 1942 года в составе выездной редакции ростовской газеты «Молот» Елена Ширман выехала в один из районов области. В станице Ремонтной была схвачена гитлеровцами со всеми материалами редакции и героически погибла.
Ветер, ветер, ну что ты наделал?
Ты, должно быть, сошел с ума!
Это из-за тебя, оголтелый,
У меня не волосы, а кутерьма.
Ведь и так на других не похожа,
Как дикарка, хожу меж людей.
Ты ж сильнее еще растревожил,
Потянул на просторы сильней.
Не могу я ходить по дорожкам,
Жажду дебрей и троп косых.
Потому меня любят кошки
И ненавидят псы.
Люди города! Как вы жалки,
Каменных стен рабы!
Вы лишь знаете, как кричат галки
Да чирикают воробьи.
Плюнуть хочется мне в эти морды,
В пудре, в красках, в духах «Лориган»!
Мне бы шкуру носить на бедрах,
В небо метать бумеранг.
Эх, какою свистящею плетью
Разогнала бы я эту гниль!
Это ты, сумасшедший ветер,
Растрепал меня и раскрутил…
Ты мне голову сделал такую,
Что не волосы, а кутерьма.
И теперь расчесать не могу я,
Чтоб свой гребень не поломать…
1924
513. ЖИТЬ!
(Из поэмы «Невозможно»)
Разве можно, взъерошенной, мне истлеть,
Неуемное тело бревном уложить?
Если все мои двадцать корявых лет,
Как густые деревья, гудят — жить!
Если каждая прядь на моей башке
К солнцу по-своему тянется,
Если каждая жилка бежит по руке
Неповторимым танцем!
Жить! Изорваться ветрами в клочки,
Жаркими листьями наземь сыпаться,
Только бы чуять артерий толчки,
Гнуться от боли, от ярости дыбиться.
1930
Жизнь, как большая красивая кошка,
Вкрадчивой поступью влезла ко мне.
Кошке бы надо сливок немножко,
Кошке бы шерсть приласкать на спине…
Кошка мурлычет. Подогнуты лапки.
Узкою щелью сквозит изумруд.
Кошка устала. Ей скучно и зябко,
Ей отвратительны холод и труд.
Милое дело — лежать и мурлыкать,
Усом изящным слегка вертя.
Милая кошка! Послушайте, вы-ка,
А не убраться ли вам к чертям?
Я вас любила пушистым котенком,
Диким, пружинным и шухарным.
С вами мы бегали наперегонки
По косогорам нашей страны.
Вы научили меня не бояться
Тяжеловесных и глупых псов,
Вы научили шипеть и кусаться
В ответ на претензии разных «усов».
За это спасибо. Но нынче другое:
Вам захотелось жирок нагулять.
Мне же всего ненавистней в покое
Сыто мурлыкать, зрачками шаля.
Знаете что? Так и быть, примирюсь я —
Шерстку хольте на крышах других.
Но только не здесь, дорогая Маруся,
Не на расстоянии моей руки!
Иначе возьму вас за нежное ушко,
Розовое, как греза первой любви.
О, сытая сволочь с богатой опушкой,
Иди, дармоедка, хоть крыс лови!