Выбрать главу

104. КАСКА

Если сердце не камень, то ясно для вас — Не из камня и сердце солдата. Трудно даже с одеждой расстаться подчас, Если с нею ты сжился когда-то.
Я в сраженьях сберег свой запал боевой, Силу рук, одолевших усталость, И отвагу…                    Но каска моя со звездой У далекой траншеи осталась.
Перед нами песок…                                 Батареи врага Навалились волной огневою, И багровая соединила дуга Запылавшее небо с землею.
Я привстал, чтобы лучше вглядеться в лесок, И мгновенно две злобные пули Просвистели, едва не пробив мне висок, По стальной моей каске скользнули.
Значит, вражеский снайпер пробрался вперед И следит терпеливо за целью… Даже на две секунды, подлец, не дает Приподняться над узкою щелью!
Снял я каску,                       на бруствере перед собой Положил ее тихо, с опаской. И сейчас же противник мой точной стрельбой Поднял пыль над пробитою каской.
Погоди-ка, голубчик, напрасен твой пыл, Проживешь ты недолго на свете! Я успел заприметить, откуда он бил, И без промаха пулей ответил…
А немного спустя мы в атаку пошли. Громовое «ура» раздавалось. А пробитая пулями каска в пыли Возле старой траншеи валялась…
Отслужила бедняжка…                                     И всё же, друзья, Что-то дрогнуло в сердце солдата: И с одеждой без боли расстаться нельзя, Если в ней воевал ты когда-то!
Не предмет снаряженья — оружье в бою, Ты со мною сражалась повсюду. Друг безгласный, ты жизнь сохранила мою, Я тебя никогда не забуду.
1941

105. «Былые невзгоды…»

Былые невзгоды, И беды, и горе Промчатся, как воды, Забудутся вскоре.
Настала минута, Лучи засияли, И кажется, будто Не знал ты печали.
Но ввек не остудишь Под ветром ненастья, Но ввек не забудешь Прошедшего счастья.
Живете вы снова, И нет вам забвенья, О, счастья людского Часы и мгновенья!
1942

106. ПРОСТИ, РОДИНА!

Прости меня, твоего рядового, Самую малую часть твою. Прости за то, что я не умер Смертью солдата в жарком бою.
Кто посмеет сказать, что я тебя предал? Кто хоть в чем-нибудь бросит упрек? Волхов — свидетель: я не струсил, Пылинку жизни моей не берег.
В содрогающемся под бомбами, Обреченном на гибель кольце, Видя раны и смерть товарищей, Я не изменился в лице.
Слезинки не выронил, понимая: Дороги отрезаны. Слышал я: Беспощадная смерть считала Секунды моего бытия.
Я не ждал ни спасенья, ни чуда. К смерти взывал: приди! добей!.. Просил: избавь от жестокого рабства! Молил медлительную: скорей!..
Не я ли писал спутнику жизни: «Не беспокойся, — писал, — жена, Последняя капля крови капнет.— На клятве моей не будет пятна».
Не я ли стихом присягал и клялся, Идя на кровавую войну: «Смерть улыбку мою увидит, Когда последним дыханьем вздохну».
О том, что твоя любовь, товарищ, Смертный огонь гасила во мне, Что родину и тебя любил я, Кровью моей напишу на земле.
Еще о том, что буду спокоен, Если за родину смерть приму. Живой водой эта клятва будет Сердцу смолкающему моему.
Судьба посмеялась надо мной: Смерть обошла — прошла стороной. Последний миг — и выстрела нет! Мне изменил                      мой пистолет…
Скорпион себя убивает жалом, Орел разбивается о скалу. Разве орлом я не был, чтобы Умереть, как подобает орлу?
Поверь мне, родина, был таким я, — Горела во мне орлиная страсть! Уж я и крылья сложил, готовый Камнем в бездну смерти упасть.
Что делать?                     Отказался от слова, От последнего слова, друг-пистолет. Враг мне сковал полумертвые руки, Пыль занесла мой кровавый след…
…Вновь заря над колючим забором. Я жив, и поэзия не умерла: Пламенем ненависти исходит Раненое сердце орла.
Вновь заря над колючим забором, Будто подняли знамя друзья! Кровавой ненавистью рдеет Душа полоненная моя!
Только одна у меня надежда: Будет август. Во мгле ночной Гнев мой к врагу и любовь к отчизне Выйдут из плена вместе со мной.
Есть на друзей у меня надежда, — Сердце стремится к одному: В ваших рядах идти на битву Дайте, товарищи, место ему!
Июль 1942

107. ВОЛЯ

Сам я покоя себе не даю, Горе терзает сердце мое. Вечером лягу, утром встаю — Всё мне чего-то недостает. Кажется, цел я,                         не инвалид, Руки и ноги не отнялись. Можно сказать, ничего не болит, А нет свободы —                           и жизнь не в жизнь. Если нельзя рукой шевельнуть, Если нельзя ногой шагнуть, Если пропала воля моя — Хуже безруких, безногих я! Похоронивший отца и мать, Был ли на родине я сиротой? Тут потерял я больше, чем мать, — Тут потерял я край родной. Где ж моя воля? Родные места? Разве не пленник я? Не сирота? Были бы живы отец и мать, Мне всё равно бы их не видать. Я — одинокий.                              Я — сирота. Здешним бездомным псам под стать… Воля моя! Золотая моя! Перелетная птица моя! Куда улетела? В какие края? А мне осталась темница моя. В дни моей прежней свободы, друзья, Волю ценил ли как следует я? Тут, в каземате, при звоне замка, Понял я, как свобода сладка! Если обрадует душу судьба, Если я сброшу оковы раба, Воля моя, одной лишь тебе Силы отдам я в священной борьбе.