— Да, мне тоже показалось, что в предложении Сергея Ивановича было что-то недоговоренное. А потом… Все к лучшему.
— Не понимаю.
— Будет меньше должность — не будешь на глазах у Троцкого. А революции сейчас нужны и командующие фронтами, и командиры дивизий. Дивизию-то, наверное, дадут тебе?
— Наверное.
— Раз так, то выше нос.
В Москве Каменев оставил жену и дочь в служебном вагоне, а сам отправился к Склянскому. Вернулся он скоро.
— Попросил у Склянского любой работы. Пообещал подумать.
Стали укладываться на ночлег. Но тут явился комендант вокзала и сообщил, что Каменева вызывают к Склянскому.
Ничего не объясняя, Склянский только в автомашине объявил Каменеву, что они едут к Ленину. Сергей Сергеевич обомлел. Он мог предположить самое невероятное, но не прием у Ленина. А что он должен был доложить? Об этом Склянский тоже не сказал.
Ленин встретил Каменева приветливо, что само уже снизило взволнованность Сергея Сергеевича. Но все же без подготовки кратко и квалифицированно доложить об обстановке на Восточном фронте, а именно это попросил его сделать Ленин, было очень трудно. Ленин видел это и облегчал доклад репликами и частными вопросами.
Особенно тяжело почувствовал себя Сергей Сергеевич, когда Ленин стал интересоваться перспективными вопросами: насколько достигнутые успехи устойчивы, что намечается и что делается для закрепления и дальнейшего развития контрнаступления. Подобные вопросы, по-ленински четко сформулированные, требовали и четких ответов. Каменев, конечно, хорошо знал интересовавшие Ленина вопросы. По репликам Ленина можно было судить, что он доволен ответами. Каменева же мучила моральная сторона дела. Его все время тянуло сказать, что он уже полмесяца не командует фронтом и его ответы — мнение находящегося не у дел очевидца. Но останавливала другая мысль: видимо, решение о его дальнейшей службе принято и Ленин найдет форму и время объявить ему об этом. Самому же, решил он, говорить об этом в ходе доклада неловко и нескромно. Однако Ленин, ничего не сказав по поводу волновавшего Каменева вопроса, тепло простился с ним и Склянским.
На обратном пути Склянский молчал. Впрочем, и во гремя приема у Ленина он тоже не проронил ни слова. Поэтому и Каменев решил молчать. «Скажут, когда сочтут нужным. Для чего-то ведь вызывали к Ленину», — заключил он свои мысли.
По возвращении в здание Реввоенсовета Скляпскип распорядился обеспечить Каменева сухим пайком и отправить машиной на вокзал. Быта уже глубокая ночь Поэтому Каменев решил объясниться со Склянским на следующий день.
— Дорогие мои, — воскликнул он, входя в свое купе, — я был на приеме у Ленина.
Вначале разговор получился сбивчивым, состоявшим больше из восторженных фраз. Наконец Варвара Федоровна спросила:
— А как объяснили твое отстранение от должности?
— Никак. Завтра попытаюсь выяснить…
Но в это время вновь явился комендант вокзала и заявил, что за Каменевым прислана машина — его срочно вызывают к Склянскому.
Без каких-либо объяснений Склянский сразу же объявил, что Каменеву надлежит вновь принять на себя командование Восточным фронтом.
— Владимир Ильич предложил вам заехать в Серпухов, к главнокомандующему, — добавил он, — и договориться с ним. Служебный вагон, в котором вы приехали, по указанию Владимира Ильича теперь в вашем распоряжении.
«Договориться» удалось с трудом. Вацетис упирал на формальную сторону дела, обвиняя Каменева в недисциплинированности, за что его и отстранили от командования фронтом. Кое-как разговор все же склеился, внешне было достигнуто взаимопонимание.
Радостной, взволнованной была встреча Каменева с Гусевым, с другими членами РВС фронта. Теперь прояснились причины рекомендации Гусева поехать Сергею Сергеевичу в Москву и там все выяснить. Дело в том, что члены РВС фронта во главе с Гусевым направили В. И. Ленину письмо, где изложили обстоятельства отстранения Каменева от должности и просили вернуть его к исполнению прежних обязанностей. Гусев решил, что Ленин может заинтересоваться Каменевым, и если тот скажется в Москве, то и примет его. Так и получилось.
Перед самым приездом Каменева в РВС фронта поступила телеграмма Ленина: «По вашему настоянию назначен опять Каменев. Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной»[6].
— Вот вам и назначение, и задача фронту. Сам Ленин ее сформулировал, — улыбаясь, заявил Гусев, подавая Каменеву телеграмму.