В одной из аналитических записок, подготовленных в начале 1940-х годов, подчеркивалось: «Характер деятельности баев и мулл в этот (1924–1930 гг.) период времени заставляет представителей органов ОГПУ сделать вывод о том, что контрреволюционная работа объединяется и руководится каким-то центром, имеющим общий план контрреволюционной деятельности. Это обстоятельство неоднократно подчеркивалось, например, в обзорах Джетысуйского губотдела ОГПУ за 1927 год» (в частности, в апреле)[62]. «Видно, что деятельность мусульманского духовенства концентрируется строго централизованным руководством их работы из определенного центра, где заранее разрабатываются и преподаются местам директивы к действию»[63].
Накопление негативной информации, которая ошибочно оценивалась как угроза безопасности, приводило к принятию соответствующих управленческих решений. Существенным шагом по борьбе с «восточной контрреволюцией» в масштабах страны стало исключение из ВКП(б) и арест 4 мая 1923 г. видного политического деятеля М. Султан-Галиева (после 45 дней проведенных в заключении он был выпущен на свободу, но находился под плотной опекой ОГПУ). В 1928 г. ОГПУ, проведя аресты и допросы членов партии крымских татар «Милли-Фирка», приступило к созданию сети пантюркистских «контрреволюционных организаций», во главе которой находился т. и. Московский султан-галисвский центр. В записке Восточного отдела ОГПУ от 7 декабря 1928 г. отмечалось: «В процессе следствия по делу крымской контрреволюционной организации «Милли-Фирка» было установлено, что Султан-Галиев являлся «идейным руководителем московского центра и всей деятельности “Милли-Фирка”». Согласно версии спецслужбы, «Центр» ставил «задачу по объединению националистических групп и течений среди тюркско-татарских народностей, подготовке к организации подпольной партии «восточников», подготовке уклонистов из восточных коммунистов в национальном вопросе»[64]. Султан-Галиев как ключевая фигура «Милли-Фирка» и мнимого «Центра» был арестован в Москве 11 декабря 1928 г., а вскоре появились соответствующие духу времени публикации о его «враждебной» деятельности[65].
Этот мифический центр якобы объединял националистов, «террористов», мусульманских деятелей, проживающих в разных регионах страны. В основу разработанных схем «контрреволюционных организаций» легла информация, накопленная спецслужбами за годы работы в «восточном» направлении.
«Раскрытие» «Московского султан-галиевского центра» дало старт процессам «раскрытия» «восточных националистических организаций». Начиная с 1928 года, результаты «работы по восточной националистической контрреволюции» все больше и больше представлялись как часть единого всесоюзной антисоветской активности разных регионов, разных социальных слоев и групп населения. Данная динамика обобщений отражена нами в таблице 2.
После расформирования в 1930 г. Восточного отдела ОГПУ его сотрудники были переведены, а материалы переданы в Особый отдел, продолживший борьбу с «восточной контрреволюцией». Кроме того, на «восточном направлении» работал и Секретно-политический отдел (СПО). Об этом свидетельствуют архивные документы, например «Оперативная сводка № 45 СПО ОГПУ о деятельности националистических группировок и их лидеров в Средней Азии, Закавказье, Северо-Кавказском крае, Татарии, Казахстане. Сентябрь 1931 года[66]», в которой обобщены националистические и религиозные сюжеты мусульманских регионов страны. Теме «тюркской контрреволюции (крымской, узбекской и особенно туркменской)», а также деятельности разгромленной в 1926 г. партии «Мусават» посвящена «Докладная записка О[собого] О [тдела] ОГПУ о контрреволюционной националистической тюркской партии “Мусават”»[67] от 10 октября 1931 г.
В этом документе помощник начальника Особого отдела ОГПУ СССР Т. Дьяков подчеркивает, что «“Мусават” представляет собой наиболее яркий образец контрреволюционной националистической интервенционистской организации… Мусаватский Азербайджан должен быть, по мнению поляков, одним из крепчайших звеньев той цепи тюркских буржуазных государств, которая должна начаться Идель-Уралом (поддержка поляками Аяза Исхакова) и закончиться Крымом (поддержка Джафар Сейдамета)»[68].
Еще один вопрос отражает очевидную (и вполне объяснимую) «ревность» Дьякова в «восточных» сюжетах. Завершая анализ материалов по партии «Мусават», он делает выводы: «1. Передача разработки «Мусават» как одной из наиболее специфических для восточной националистической контрреволюции политических организаций в СПО создает значительный прорыв во всей восточной работе вообще. 2. Эта передача означала бы сознательное ослабление всех участков работы по восточной националистической контрреволюции… и привела бы… к искусственному разрыву объектов, тесно связанных между собой, деконцентрации материалов по контрреволюционному движению на Востоке (выделено нами. — В. X.)…»[69]. Очевидно, что рассредоточение «восточной» работы и информации еще в начале 1930-х годов рассматривалось некоторыми работниками ОГПУ как потенциальная угроза национальной безопасности страны, а также служила аргументом внутриведомственной конкуренции.
65
66
ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 9. Д. 509. Л. 1-36. Цит. по: «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). Т. 9. М., 2013. С. 460–481.
68
«Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). Т. 9. М., 2013. С. 482–483.