Академик С. П. Королев и космонавт Ю. А. Гагарин. 1961 год
И ничего: разбирали, собирали вновь, проверяли все досконально, повторяли всякую трудоемкую операцию по нескольку раз, не оставляли на авось ни единой внушающей малейшее сомнение мелочи… Правда, особенно заботиться о сбережении нервных клеток (тех самых, которые, как утверждает наука, не восстанавливаются) участникам работы тут уж не приходилось. На санаторий это похоже не было…
Но проходили считанные часы, очередная задержка (ее почему–то называли «боб», а задержку более мелкую — соответственно «бобик») ликвидировалась, и работа по программе шла дальше до нового «боба».
Какая атмосфера господствовала в те дни на космодроме? Трудно охарактеризовать ее каким–то одним словом.
Напряженная? Да. конечно, напряженная: люди работали, не жалея себя.
Торжественная? Безусловно, торжественная. Каждый ощущал приближение того, что издавна называется «звездными часами человечества». Но и торжественность была какая–то неожиданная, если можно так выразиться, не столько парадная, сколько деловая.
Были споры, были взаимные претензии, многое было… И кроме всего прочего, был большой спрос на юмор, на шутку, на подначку. Даже в положениях, окрашенных, казалось бы, эмоциями совсем иного характера.
…За несколько дней до пуска «Востока» Королев с утра явился в монтажно–испытательный корпус космодрома, где собирался и испытывался корабль, и учинил очередной разнос ведущему конструктору космического корабля — человеку, в руках которого сосредоточивались все нити от множества взаимодействующих, накладывающихся друг на друга, пересекающихся дел по разработке чертежей, изготовлению и вот теперь уже подготовке корабля к пуску. Несколько лет спустя ведущий конструктор рассказал обо всем этом в очень интересной книжке своих воспоминаний «Первые ступени», на обложке которой стоит имя автора — Алексей Иванов. В дни подготовки к пуску первого «Востока» Алексей Иванов — будем и мы называть его так, — по моим наблюдениям, из монтажно–испытательного корпуса вообще не уходил. Во всяком случае, в какое бы время суток я там ни появлялся, ведущий конструктор, внешне спокойный, деловитый и даже пытающийся (правда, с переменным успехом) симулировать неторопливый стиль работы, был на месте.
Итак, Королев учинил Иванову разнос, каковой закончил словами:
— Я вас увольняю! Все. Больше вы у нас не работаете…
Хорошо, Сергей Павлович, — миролюбиво ответил Иванов. И продолжал заниматься своими делами.
Часа через два или три Главный снова навалился на ведущего конструктора, уже за какое–то другое действительное или мнимое упущение:
— Я вам объявляю строгий выговор!
Иванов посмотрел на Главного и невозмутимо ответил:
— Не имеете права.
От таких слов Сергей Павлович чуть не задохнулся.
— Что?! Я не имею права? Я?.. Почему же это, интересно бы знать?
— Очень просто: я не ваш сотрудник. Вы меня сегодня утром уволили.
Последовала долгая пауза.
Потом Королев вздохнул и жалобным, каким–то неожиданно тонким голосом сказал:
— Сукин ты сын… — и первым засмеялся.
И работа пошла дальше… До полета Гагарина оставалось пять–шесть дней.
Много лет спустя Б. В. Раушенбах в очередном интервью определил атмосферу, царившую на космодроме в те апрельские дни, как атмосферу исторических будней.
— Конечно, все понимали, — сказал он, — что это такое — первый полет человека в космос, все ясно отдавали себе отчет в исключительности этого события. Подобная исключительность могла бы, в принципе, породить две реакции. С одной стороны, этакую фанфарную мажорность, дескать, смотрите, сейчас мы такое совершим, что весь мир ахнет!.. Другая возможная реакция — робость, даже страх перед тем, что задумывалось… Так вот, насколько я помню, не было ни того, ни другого. На космодроме царила деловая, будничная атмосфера. Руководители полета, и в первую очередь Сергей Павлович Королев, всячески старались эту будничную рабочую обстановку сохранить. Они сдерживали эмоции и в ходе всей подготовки вели себя так, будто в корабле должен лететь не Гагарин, а очередной Иван Иванович, как молодые инженеры прозвали манекен в скафандре, который использовался во время отработочных пусков «Востока»… Мне кажется, это был тщательно продуманный принцип его руководства — создание в нужный момент атмосферы исторических будней…