Вообще тут—в который уж раз — всплыла старая проблема, сопутствующая разного рода дискуссиям, обсуждениям, научным и техническим спорам. Почему–то в их ходе всякие гипотезы, предположения, опасения могут быть высказаны по принципу: «А вдруг…», «Но ведь не исключено, что…», «А что, если…» — опровергать же каждое такое, пусть полностью высосанное из пальца высказывание положено аргументированно, доказательно, с привлечением экспериментальных данных или расчетов… Нет, я не противник интуитивных гипотез, включая самые экстравагантные. Пусть существуют. Но тогда, наверное, имеет не меньшее право на существование и принцип, провозглашенный симпатичной хозяйкой гю–следних страниц журнала «Юность» Галкой Галкиной: «Каков вопрос, таков и ответ…»
И тем не менее просто так взять да отмахнуться от высказываний профессора Требста в преддверии первого полета человека в космос было трудно. Очень уж жизненно важен был сам предмет обсуждения. Нужно было, по крайней мере, эти высказывания тщательно продумать и оценить хотя бы умозрительно.
Правда, надо сказать, что среди советских ученых и инженеров участников создания и пуска «Востока» подобные крайние точки зрения хождения не имели. Насчет «самоуничтожения» речь не шла… Но при распределении функций между космонавтом и автоматическими устройствами космического корабля кое–кто из наших исследователей был явно склонен с большим доверием взирать на последние.
В какой–то степени подобные взгляды были объяснимы: на них наталкивала сама история развития ракетной техники, которая (в отличие от техники авиационной) записала в свой актив первые решительные успехи благодаря созданию полностью автоматических, беспилотных летательных аппаратов.
И подобно тому, как на борт самолета автоматические устройства стали приходить в помощь пилоту лишь на определенном этапе развития авиационной техники, так и сейчас — на определенном этапе развития техники космической предстоял приход человека на борт заатмосферного летательного аппарата. Самолетчики, привыкшие к ручному управлению, поглядывали на первые автопилоты не без некоторого недоверия. Ракетчики примерно с такой же опаской взирали даже на те возможности, которыми располагал космонавт для воздействия на ход полета космического корабля «Восток».
Конкретно эта позиция нашла вещественное отражение в том, что переход в случае необходимости от автоматического управления кораблем «Восток» к управлению ручному был намеренно обставлен дополнительными сложностями. Обнаружив отказ автоматики, космонавт должен был преодолеть специальный «логический ключ» — набрать на шестикнопочном пульте определенное трехзначное число (то есть нажать в заданной последовательности три оцифированные кнопки из имеющихся шести и лишь после этого мот включить ручное управление. Гагарин, его дублер Титов и вся первая шестерка будущих космонавтов надежно освоили эту операцию на специальном стенде–тренажере. В этом я был уверен полностью — благо занимался с ним на тренажере сам.
Но за какую–нибудь неделю до полета «Востока» уже на космодроме ситуация неожиданно осложнилась. Выяснилось, что, во избежание напрасного, не вызванного необходимостью включения космонавтом ручного управления, пресловутое трехзначное число предполагалось в случае надобности… сообщить космонавту по радио. Все–таки витала незримая тень профессора Требста над кое–кем из нас!..
И загорелся жаркий бой.
Все, кто имел отношение к методической стороне предстоявшей работы, активно восстали против такого варианта.
—Давайте сравним, — говорили мы, — что более вероятно: потеря человеком способности к разумным поступкам или элементарный отказ радиосвязи, какое–нибудь там непрохождение волн, например? Вспомните хотя бы летчика–истребителя! Тоже один, никого рядом нет, а, скажем, в ночном полете он и не видит ничего, кроме своей кабины. И ничего, справляется…
Королев эти соображения воспринял, без преувеличения. мгновенно. Он вообще был очень скор на то, чтобы понять точку зрения оппонента (хотя порой железно непробиваем на то, чтобы с этой точкой зрения согласиться), а тут, как выразились бы дипломаты, достижению взаимопонимания дополнительно способствовало авиационное прошлое Сергея Павловича.
Немудрено, что идея о передаче в случае необходимости «магического числа» космонавту на борт по радио была им забракована немедленно.