Правда, через без малого четырнадцать лет в зале Центра управления полетом, когда после завершения месячной программы на станции «Салют‑14» экипаж космического корабля «Союз‑17» — А. Губарев и Г. Гречко — готовился к приземлению, интересную мысль высказал Н. А. Лобанов, руководитель организации, создавшей все парашютные системы, использованные на советских космических кораблях.
— Раньше, — сказал Николай Александрович, — каждый конструктор ждал, когда отработает «его» система. А потом–гора с плеч. Сейчас иначе. Каждый переживает за всех. Образовалась не только единая «большая система» космической техники, но и единая система людей, которые эту технику делают. Сложился единый космический коллектив… Вот недавно получилась неприятность, совсем не по нашей, так сказать, части. А приехал я после этого к себе в институт, так все на меня навалились. «Что там получилось?» — спрашивают… Переживали очень…
Наблюдение Лобанова показалось мне важным и справедливым. Действительно, «каждый переживает за всех!»… Хотя, конечно, за творение своего коллектива особенно. От этого никуда не уйдешь. Да и сам Лобанов, когда дело стало подходить к моменту включения в работу парашютной системы «Союза‑17» — открытию сначала тормозного, а потом основного парашютов, отстрелу теплозащитного экрана, перебалансировке подвешенного под парашютом корабля и, наконец, мягкой посадке, — по мере приближения этого завершающего этапа полета Николай Александрович заметно посерьезнел, явно утерял интерес к общим этическим проблемам и стал безотрывно следить за поступавшей по громкоговорящей сети информацией. Впрочем, повышенный интерес к осуществлению посадки «Союза‑17» проявляли все: она проходила при метеорологических условиях достаточно сложных, в частности при ветре силой до двадцати метров в секунду!
Но вернемся в нашу «телефонную».
После того как остались позади тревоги, связанные с начальным этапом полета — «Восток» вышел на орбиту, — начались волнения по поводу того, почему нет Сообщения ТАСС по радио! Минуты шли за минутами, вот уже почти полполета позади, а из установленного во «Второй гостинице» приемника — обычного, вполне домашнего ВЭФа — все шла какая–то музыка, передача для домашних хозяек, отрывки из опер, словом, все что угодно, кроме одного — сообщения о полете человека в космос.
И когда, казалось, ждать дольше стало совершенно невозможно, вдруг оборвалась звучавшая в динамике нашего ВЭФа музыка и раздалось долгожданное:
— Внимание, внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза. Через несколько минут будет передано…
И вот — слова Сообщения ТАСС «О первом в мире полете человека в космическое пространство»:
«12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль–спутник «Восток» с человеком на борту…»
Счеловеком на борту!..
И дальше: «Пилотом–космонавтом космического корабля–спутника «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор Гагарин Юрий Алексеевич».
Весь текст Сообщения, составлявшегося несколькими днями раньше здесь же, в одной из соседних комнат, был нам хорошо известен. За единственным исключением: в составленном тексте Гагарин фигурировал как старший лейтенант, а по радио мы услышали — майор. В остальном все осталось слово в слово, без изменений.
И тем не менее, когда Левитан торжественно и проникновенно читал Сообщение, невольно возникала ассоциация с передачами «В последний час» военного времени, мы ощутили неожиданный прилив волнения. А дослушав до конца, встали и долго аплодировали… Кому? Не знаю. Наверное, отчасти тем, кто это уникальное дело вынес на своих плечах, благо люди, имена которых по праву открывали бы этот, будь он составлен, многотысячный список, стояли тут же, среди нас, и аплодировали вместе со всеми. А больше всего, я думаю, эти аплодисменты были адресованы самому свершившемуся событию, самому факту, значение — больше того, — величие которого не вызывало ни у кого из нас ни малейшего сомнения.
Волнение людей, которые были непосредственно свя–заны с осуществлением идеи полета человека в космос, а некоторые полностью посвятили ей многие годы и десятилетия своей жизни, трудно было бы воспринимать иначе, как вполне естественное. Но много лет спустя мы узнали, что такие же чувства испытывал и человек, читавший в тот день Сообщение ТАСС, — диктор Левитан, который, казалось бы, за годы войны должен был привыкнуть к тому, что вся наша страна, да и окружающий ее мир не раз узнавали из его уст о событиях по–настоящему исторических. И тем не менее когда народного артиста СССР Юрия Борисовича Левитана в день его шестидесятилетия спросили о самой памятной его передаче, он сказал, что таких было две: Первая в День Победы, 9 мая 1945 года. Вторая 12 апреля 1961 года, когда полетел Гагарин. До сих пор помню, как трудно было справиться с волнением…