Вспомним, как аналогичный момент излагается в гетевском «Фаусте».
Затем, после обычного гетевского многословия, звучит первое предупреждение Фаусту.
Но звездный час Термена — не в этом, пусть Мефистофель подождет, помается. Более всего его радует реакция Ленина на «терменвокс». «Надо это всячески пропагандировать!» — будто бы сказал вождь мирового пролетариата после импровизированного концерта электронной музыки в Кремле. И поручил контроль за выполнением своего наказа секретарю ВЦИК А.С.Енукидзе (кстати, при Сталине, в 1937-м тоже был расстрелян). Термену оформляется грозная бумага под названием «Мандат», который обеспечивал ему право бесплатного, беспрекословного, беспрепятственного проезда по всем железным дорогам бескрайней России с лекциями, концертами «радиомузыки». Программа ошеломляющая и для сегодняшней аудитории — прочитайте внимательно тексты афиш (рис. 8 и 9). Не только электронная музыка, но и «сочетание высоты звука со светом», с осязательными, обонятельными ощущениями...
— Как это, с осязанием?
— А я придумал такие кресла, в их подлокотниках двигались ленты с разной поверхностью, под музыку...
Остроумно, конечно, но с запахами и с осязанием, это уже, извините, Лев Сергеевич, перебор, лишнее. Мне кажется, он здесь на самом деле всерьез поверил обольстительным речам Мефистофеля:
Конечно, это случайное совпадение, и если «шутки в сторону», по моему мнению, лишь зрение и слух как «социальные чувства», способные к абстрагированию, имеют право быть представлены в музыке. Меня больше удивило другое — неужели он на самом деле светомузыкой занимался еще в те годы, во времена Ленина? Приметив на моем лице недоверие, Лев Сергеевич разыщет впоследствии фотографию светового прибора и пришлет мне копию (рис. 10). Да, все точно, так и было!..
Петроград, Москва, Псков, Нижний Новгород, Минск, Ярославль, Рыбинск — более 150 выступлений в Советской России, в ее городах и селах, с «радиомузыкой», с синтетической музыкой, в стране, которая для западного писателя была «во мгле».
И вновь не могу отказаться от возможности поделиться ароматом пожелтевших газетных листов того прекрасного, жестокого, пусть порою, местами, и безграмотного времени:
— «Разрешение проблемы идеального инструмента. Приблизительно шестьдесят октав слышимых звуков, в том числе двадцать четыре октавы музыкальных звуков, вместо шести на рояле, звуки освобождены от „примесей“ материала. Начало века радиомузыки».
— «Новый источник энергии в приборе Термена позволяет управлять звуком гораздо совершеннее, чем на любом инструменте. Обычными европейскими нотами невозможно даже записать восточную песню, гораздо более мелодически богатую. Принцип, использованный Терменом, обещает возвратить музыке чистый акустический строй».
Его концерты посещают и поклонники техники, и служители муз. Наш пострел везде поспел — побывал, оказывается, на терменовском выступлении и упомянутый выше Дрейден Симон Давидович.
«Мне вспоминается, — писал он через много лет, — зимний день 1923 года, когда терменвокс впервые появился на прославленной, знавшей лучших музыкантов мира эстраде Большого зала Петроградской филармонии. Собрался весь цвет тогдашнего музыкального Ленинграда — от маститого А.К.Глазунова до совсем еще юного Шостаковича. Не без предубеждения посматривали многие на странный аппарат, одиноко стоявший на эстраде, но, пожалуй, общим и для испытанных, и для начинающих любителей музыки было ощущение чего-то сверхъестественного, когда по мановению рук изобретателя, лишь приближавшихся к этому сооружению, но отнюдь не касавшихся, возникали и лились завораживающие, не то скрипичные, не то виолончельные, не то напоминавшие флейту звуки рахманиновского „Вокализа“». (Кстати, именно на этом концерте, — если быть точнее, состоявшемся 19 декабря 1922 г., — Термен впервые демонстрирует возможность соединения электромузыки с танцем и светом.)