– Черт побери! – Ллойд Джордж побагровел. – Пока она побаивается. Но, проглотив Китай… Если она обрушится не на Россию, а на наши колонии? Эти сопляки делят сейчас с японцами сферы влияния в Северном Китае, я это точно знаю. Иден обещал даже японскому послу огромные долгосрочные кредиты на выгодных условиях.
Майский был весь внимание. Слова Ллойд Джорджа подтверждали информацию об англо-японских переговорах в Лондоне, которой он уже располагал. Это было крайне важно.
– Но Иден буквально на днях заверил меня, – заметил полпред, – что если Англия когда-нибудь и договорится с Японией о каком-либо соглашении, то оно не будет идти за счет Китая или Советского Союза. К сожалению, он ничего конкретного не сказал о Тихоокеанском пакте взаимопомощи. Вопрос, мол, этот подрабатывается в Форин оф-фисе, но не очень-то нас интересует…
– Тихоокеанский пакт, – машинально повторил Ллойд Джордж, продолжая думать о чем-то своем. – Японцы предлагают нам признать их особые права в Северном Китае взамен на сотрудничество с Англией в Центральном и Южном Китае. Они обещают не чинить никаких преград нашим интересам…
– Гарантии?
– Какие к черту гарантии! – взорвался Ллойд Джордж. – Они даже утверждают, что не стремятся захватить Северный Китай, но в таких туманных формах, что это их ни к чему не обязывает. Пообещают и тем облегчат грехопадение нашего правительства. Если эти сопляки отдадут сейчас японцам Северный Китай, то потом Японию ничто не остановит. Она ударит по нашим колониям в Азии. Это будет крах великой империи.
…Спустя неделю, 7 июля, под Пекином у моста Лугоуцяо исчезнет японский солдат. Воспользовавшись этим предлогом, Япония начнет войну за захват Китая, с тем чтобы превратить его северную часть в базу борьбы против СССР. В короткий срок она овладеет важнейшими торгово-промышленными центрами – Шанхаем, Тяньцзинем, Пекином.
Вскоре, правда, выяснится, что солдат не пропадал, а лишь надолго отлучился, поскольку съел слишком жирную утку. Но это уже не будет иметь никакого значения.
В результате японской агрессии Китай оказался в крайне тяжелом положении. Только СССР оказал ему поддержку, заключив 21 августа 1937 года договор о ненападении. Этот документ продемонстрировал дружеские чувства Советского Союза к китайскому народу, готовность облегчить ему бремя борьбы за независимость. Не опасаясь за свой тыл, Китай мог сосредоточить все силы для отражения агрессии. Советский Союз оказывал Китаю материальную помощь, поставлял вооружение и снаряжение, направлял военных советников и добровольцев.
Договор рассматривался Москвой как шаг на пути к организации системы коллективной безопасности на Тихом океане. От создания такой системы отказывались западные державы, косвенно поощрявшие японскую агрессию.
Вашингтон, среда, 20 октября 1937 года
Американский посол в Берлине Уильям Додд вел свою машину по столичным улицам, направляясь в полпредство Советского Союза. Путь был не далеким, но долгим: больше приходилось стоять, чем ехать, постоянно возникали пробки. Рабочий на заправочной станции, кажется, был прав, сказав ему: «В Вашингтоне шестьсот тысяч жителей и семьсот тысяч автомобилей».
Завтра Додд отплывал в Германию. Но до отъезда он хотел побеседовать с Трояновским. Между двумя дипломатами в ходе редких встреч, когда Додд бывал на родине, установились хорошие отношения.
Додд знал, что Трояновскому пятьдесят пять лет, служил в царской армии, учился в Киевском университете. За революционную деятельность при царе не раз подвергался аресту, был в ссылке и эмиграции. После революции пошел в Красную Армию, затем работал в советских учреждениях, а с 1927 года – полпред в Японии. Когда были установлены дипломатические отношения между СССР и США, Трояновский стал первым советским полпредом в Вашингтоне.
В нынешний приезд Додд застрял дома из-за болезни более чем на два месяца. Он встречался с деловыми людьми и политиками, трижды беседовал с Рузвельтом. Посол со смешанными чувствами удивления и удовлетворения обнаружил, что в Штатах стали слышны голоса противников изоляционизма. На днях он присутствовал в Нью-Йорке на собрании одной организации, правда немногочисленной. Публика съехалась серьезная – видные ученые, промышленники, журналисты. Они требовали применить силу, чтобы остановить продвижение японцев в Китае, а немцев и итальянцев – в Испании, и заявляли, что американский нейтралитет не гарантирует мира. Но правительство пока не шло на конфронтацию с изоляционистами, оно не вмешивалось открыто – или не хотело вмешиваться – в мировые дела и следовало закону о нейтралитете.
«Этот хитрый закон о нейтралитете, – размышлял Додд. – Во время больших войн в Европе мы всегда объявляли о своем нейтралитете, но никогда еще его не соблюдали. Мы не удержались от вооруженного вмешательства ни в начале прошлого века, в период наполеоновских войн, ни в начале нынешнего, в ходе мировой войны. Два года назад, во время итало-эфиопской войны, мы приняли закон о нейтралитете, а в начале нынешнего года распространили его на гражданскую войну в Испании. Отказали республиканцам в оружии, в то время как Франко получал его из Германии и Италии в изобилии. Недаром Франко похвалил за него президента. Хитрый закон».
От разговора с Рузвельтом у Додда осталось противоречивое впечатление. Вообще президент не любил откровенничать. Можно было лишь догадываться, что у него на уме. Две недели назад президент, выступая в Чикаго – оплоте изоляционистов, заявил, что изоляционизм и нейтралитет – не спасение, и призвал установить карантин вокруг агрессивных стран. Ну что ж, неприятие Рузвельтом фашизма известно. Но все попытки журналистов выведать у президента, что он конкретно имел в виду, были безуспешными. Как понимать его речь? Что это – пробный шар, дабы посмотреть на реакцию внутри страны? Или жест одобрения, адресованный другим, тем, кто выступает против агрессии? «Акции Рузвельта, – прикидывал Додд, – в стране падают. Его экономическая программа – „новый курс“ – трещит по всем швам. Выборы 1940 года могут обернуться для него катастрофой. В таких условиях он никак не может ни сближаться с большевиками, ни ссориться с изоляционистами, ни действовать активно в мировых делах. Приходится маневрировать. Многие в Вашингтоне делают ставку на мировую войну, которая привела бы к ослаблению большевистской России, к уничтожению одних конкурентов – Германии и Японии и подчинению других – Англии, Франции. Здесь хотят дуть на угли, не давая им погаснуть, но и не позволяя им разгореться до поры до времени. Хотят снабжать всех оружием, вооружаться самим, чтобы выступить в самый удобный момент. А до той поры – не допустить какого-либо соглашения Германии с Англией или Германии с Россией, иначе все планы рухнут».
…Александр Антонович Трояновский, невысокий, худощавый человек с внимательным взглядом из-под густых черных бровей, уже ждал Додда.
Прежде всего Трояновский поинтересовался мнением Додда о положении в Германии.
– Животные – единственные счастливые существа, которых я там встречаю, – откровенно начал беседу Додд. – В то время когда людей сотнями убивают без суда и следствия, животные пользуются правами неприкосновенности. Об этом люди даже и мечтать не могут.
Гитлер может начать войну в любое время, – продолжал Додд. – Это безответственное трио в Берлине в составе Гитлера, Геринга и Геббельса способно на всякое безрассудство. Я думаю, Гитлер станет прислушиваться к голосу разума лишь в том случае, если все демократические страны объединятся против него. Теперь, когда сколачивается единый фронт фашизма от Рима до Токио, для Америки, Англии и Франции важно объединиться с Россией и попросту заявить Гитлеру: довольно!