И Пушкин вложил в уста Мефистофеля слова о скуке жизни:
Однако, испытание скептицизма и отрицанья обогатило Пушкина трезвым взглядом на мир — и только. Взвесив все, он сохранил вплоть до последнего часа светлый взгляд на существование. Пушкин не разделял христианско-ханжеского взгляда на мир как на юдоль скорби и нечестия и на людей как на сосуд всяческих мерзостей. Он не впадал в необузданное и пустое субъективное отчаяние байронического толка. Он видел прозаическую сторону жизни, но от этого она не становилась ему менее милой:
В этой прозаической элегии мы видим только свойственное Пушкину размышление о чередовании человеческих возрастов. Каждому возрасту даны свои радости и особенности, смерть неизбежна, и человеку, прошедшему круг земного существования, не остается ничего другого, как дремля подкатить к последнему ночлегу. Оптимистический и гармонический взгляд Пушкина на мир и людей есть результат не незнания и неопытности, а материалистического и атеистического по своему существу, активного, заинтересованного в жизни мировоззрения.
Пушкин был сыном господствующего класса. Он не мог прийти через отрицание одной земной реальности к признанию другой земной реальности, которая должна сменить первую: для такого отрицания в его время не было еще ни материальных, ни теоретических предпосылок. Ему многое не нравилось в окружающем мире, но его мечты и желания сосредоточивались здесь, на земле, а не в мистических обетованиях церкви или идеалистической философии.
Страдания неразделенной любви не имеют у Пушкина ничего искусственного, романтически идеалистического:
Это голос материалистической, посюсторонней любви. Когда Пушкин в порыве сильного чувства обращается к усопшей возлюбленной, он снова проявляет человечность земной силы любви. Он не стремится к усопшей тени, а, наоборот, он хотел бы умершую вновь вернуть к себе, в реальный мир:
В стихотворении «Легенда» земная страстная любовь к мадонне противопоставляется аскетически-религиозному поклонению богоматери. Оно — дерзкий вызов учению церкви, как и доставившая ему столько неприятностей «Гавриилиада». Верность и постоянство поклонения рыцаря мадонне объясняется материалистическим, человеческим характером его чувства. Естественная человеческая любовь оправдана и превознесена над религиозной, которая к тому же еще тонко высмеяна: когда влюбленный рыцарь умер без причастья, бес хотел утащить его душу в преисподнюю: